— Тогда режьте, хрен с ней.
В предоперационную вошел санитар и сообщил:
— Немцев на излечение привезли!
— Их тоже лечить будут?! — посыпались голоса.
— Придется лечить, коль их офицеры бросили обмороженными.
— А вот они наших раненых даже в госпиталях расстреливают.
— Дак то фашисты.
Алена Шубина, увидев Шевченко, подбежала к нему вся в слезах.
— Что с тобой?
— Сейчас умер совсем молоденький лейтенант! Его поздно доставили к нам. Заражение крови.
— Знаешь, откуда родом?
— Из Ворошиловградской области. У него мать в оккупации. Ты похорони его. И запиши адрес. Когда освободят Ворошиловградщину, напишем матери, где похоронен...
Аленка снова заплакала.
— Ни за что умер лейтенант, — сквозь слезы говорила она. — На операционном столе скончался...
— А тебя что, в операционную перевели?
— Временно. Своих сестер там не хватает.
— Сестра Шубина, в седьмой дом к военврачу Снегиревой! — крикнул санитар и скрылся в избе.
«Вовремя Снегирева вернулась из госпиталя», — подумал Шевченко.
Аленка посмотрела на Павла.
— Он был тебе ровесник, одногодка. Если с тобой что-нибудь случится, я не переживу! — И, словно пьяная, направилась в терапию.
— Горяинова к комбату!
— Он же оперирует.
— А мое какое дело! Приказано передать.
— Ну и ну!
5
То, что Шевченко увидел в освобожденном селе, поразило его. Вокруг — скопище сгоревшей, разбитой и исправной техники, собранной со всей Европы. Особенно много автомашин, бронетранспортеров, тягачей. На многих виднеются отличительные знаки: то гроздь красного винограда, то желтый слон, то белый лебедь. Трофейные команды у нас еще не созданы. Что кому нравилось, тот то и тащил. Местное население тоже прибирало к рукам все, что годилось в хозяйстве.
За домами, на огородах, валялся, видимо, сбитый трехмоторный самолет «Юнкерс-52». Около него шныряли дети.
— А у нас только полуторки да пятитонные ЗИСы, — сказал Титов. — А тут вся Европа.
— Да, Европа...
— Я там в сарае хороший «опель» присмотрел. Возьмем его?
— Придется брать, приказ комбата без легковой не возвращаться. Надо еще штук пять аккумуляторов прихватить, а то хирурги при керосиновой лампе оперируют.
— Аккумуляторы не проблема, — продолжал Титов. — А «опель» хороший. Новенький совсем. Заводи и поезжай.
— А радиатор проверили?
— Не размороженный. Хозяин, наверное, в одних подштанниках драпанул.
— При таком морозе в подштанниках далеко не убежишь... Ладно, вы оставайтесь здесь, а я проеду дальше, может, где встречу свою технику.
«Вот использовать бы хоть половину этих машин, — думал Шевченко. — Сколько бы автомобильного парка добавилось. Но кого на них посадишь? Да и машины неизвестные. И запчастей для них нет. Легковые, конечно, заберем».
Внимание привлекли три больших крытых фургона химзащиты. Вокруг них валялось химическое имущество: противогазы, похожие на намордники, ипритные палатки, флажки, бутылочки с какой-то жидкостью. Все это, наверное, разбросали деревенские ребятишки.
Среди этого брошенного скопища техники Шевченко тая и не нашел ни одной отечественной машины. Когда он вернулся, Титов ликовал.
— Вы радуетесь так, словно мы дошли до Берлина! — сказал Шевченко.
— Будет и Берлин! А почему Совинформбюро не сообщает о нашем наступлении?
— Наверное, Москва ждет, пока прочно определится успех.
— А разве это не успех, не победа? Только тут, на нашем участке, тысячи машин фашисты оставили!
— Не горюй. Сообщали об отступлении, скажут и о наступлении.
— Мне кажется, нам очень повезло, товарищ лейтенант.
Одна крестьянка зазвала меня во двор и говорит, что у них стояло большое начальство, и горел электрический свет от маленькой машинки. А это оказался движок. Я проверил — совершенно исправный. Теперь весь батальон электричеством осветим. На лампочек сорок, наверное, рассчитан.
«Движок — хорошо, — подумал Шевченко, — Только я лишусь еще одного санитара. Теперь он при передвижной электростанции так и останется. Но что поделаешь, зато батальон будет с электричеством. Если, конечно, сумеем запустить. Хотя ничего сложного нет».
— Вы знаете, только сейчас по-настоящему открылись глаза, — шагая в сарай, где находился движок, негодуя, говорил Титов. — Вот слышал передачи по радио, читай газеты, а как-то верил и не верил в такие зверства фашистов. А они хуже зверей! Детишек в огонь бросали. Ну в чем же их вина, этих маленьких?
— Детишек?!
— Да вон у сожженного амбара, недалеко отсюда. Говорят, дети советских работников и партизан. Подошла пожилая женщина, зовёт в амбар. Там она обнаружила какие-то маленькие пистолетики и ящики с патронами. Просит забрать, пока ребятишки не растащили.
— О, у вас более важная находка для нас, — увидев походную кухню под навесом, обрадовался Шевченко, — Передайте, товарищ Титов, водителю Копейкину, пусть подъезжает сюда.
— Убийцы! — вытирая слезы, причитала женщина в соседнем дворе.
— Как они издевались над людьми! Пусть их могилы зарастут диким маком! Пусть извергов вороны расклюют! — И женщина разрыдалась.
По ту сторону улицы заголосила какая-то старуха. Стоявшие рядом женщины тоже уткнулись в платки и принялись вытирать слоны.