Медсестра

— Кто? — не понял Виктор.

— Моя корова! Кармен!

— Она что, звонила? — Рене посмотрел на часы.

— Я чувствую ее запах! — прорычал Гийом. — Чтоб её черти забрали! Эта дура считает, что я втайне от нее пригласил в дом легкомысленную красотку и развлекаюсь напоследок, потому и мчится сюда на всех парах. Перед смертью у меня открылся этот редкий талант, видимо, следующую жизнь я проживу котом или собакой. Хорошо бы где-нибудь на ранчо, да у не злого хозяина... — Он погрустнел, почесал затылок. — Впрочем, если вас, Виктор, не волнует ее длинный язычок, вы можете и дальше наблюдать!

— Спасибо, я уже выяснил все, что мне надо, — улыбнулся Виктор и добавил: — А вашей экономке скажите, что я приходил глянуть на этюд Дега.

— Я ей уже сказал, что придет коллекционер выторговывать у меня пейзажик Курбе, он мнителен и не терпит посторонних во время разговора, — усмехнулся Гийом. — Но она мне не поверила.

Перед уходом он снова позвонил Жардине, но тот его огорчил: Девер уехал в Эльзас, погостить к родной сестре. Виктор очень рассчитывал на помощь старого сыщика.

С Кармен Рене столкнулся в прихожей. Грузная, килограммов под девяносто, больше похожая на быка, чем на корову, с иссиня-черными, гладко зачесанными назад волосами, она обожгла Виктора настороженным взглядом и, не ответив на его приветствие, с Мрачным лицом прошла вперед.

— Видели? Глаза Эльзы Кох! Освенцимская выучка! Теперь вы понимаете?! — испуганно округлив глаза, прошептал Гийом. — Мои родственники думают, что Кармен меня на руках носит, что я как сыр в масле катаюсь! Спасибо, что навестили, мсье Рене, и порадовали старика разговорами о Курбе! — громко проговорил он, видимо, специально для Кармен и, понизив голос до прежнего шепота, добавил: — А теперь снова восхождение па Голгофу!

Филипп дожидался врача Жана Пике на кухне, куря и потягивая холодный апельсиновый сок. Напротив него в темно-синей майке с лиловым синяком на перебитом носу сидел Хасан и негромким бубнящим тоном излагал свои сбивчивые претензии хозяину. Они сводились к двум' вещам: мсье Лакомб, нанимая его на работу в Москве, обещал познакомить охранника с влиятельными парижскими людьми, а так получается, что его к ним вечерами даже не подпускают, запрещая сидеть за одним столом. Также хозяин давал ему слово, что Хасан станет пользовать русских шлюшек, а тут снова облом.

— А я, между прочим, в надежде на крепкие деловые связи и согласился на эту собачью работу, из-за которой приходится кровью харкать, чтоб усмирять не в меру разбушевавшихся, но два важнейших условия договора оказались нарушены. Как же быть?

— А что вчера случилось? — насторожился Филипп.

— Все нормально, все под контролем! Вчера ничего не случилось, и вообще ничего не может случиться! Меня интересует, как насчет нашего договора?

— Знаешь, что такое форс-мажор? — усмехнулся Филипп. — Бунт на корабле, мне пришлось пойти им на уступки! А как иначе? Ты сам, кстати, переусердствовал. Мог бы и поделикатнее справлять свою нужду. Тут я ничего не могу поделать. По воскресеньям вместо прогулок можешь снимать девочек, я тебе покажу, где стоят наши, они ничуть не хуже!

— Кто будет это оплачивать? — спросил Хасан.

— Ты! Не я же! — возмутился Филипп, допил сок и закурил новую сигарету. — Ас влиятельными людьми я тебя познакомлю! Такой ответ устраивает?

Хасан, побагровев, молчал. Он понимал, что хозяин

на взводе, а в такие минуты Лакомб мог наломать дров. Выгнать и вообще ничего не заплатить.

— Так устраивает тебя или нет? — не скрывая угрозы в голосе, повторил свой вопрос Филипп.

— Когда состоится это знакомство?

— Скоро! Я не могу назвать день, но скоро! В течение этого месяца.

— Ладно, договорились.

Филипп шумно вздохнул, а татарин, увидев Пике, лениво поднялся и вышел из кухни.

— Кофе будешь?

Доктор кивнул. Филипп налил ему чашку черного кофе, вытащил сливки, пододвинул вазочку с печеньем.

— Ну что с ней?

— Я попытался ради тебя форсировать процесс лечения, давал очень сильные антибиотики, состояние ее улучшилось, но мощный лекарственный залп превратил ее временно в идиотку. Теперь необходимо дня три-четыре, чтобы преодолеть это отравление, — сухо проговорил Пике. — Я жутко рисковал, она могла не выкарабкаться, но у нее сильная натура, и вроде бы все обошлось.

— Ты хочешь сказать, что заслужил премиальные, — усмехнулся Филипп.

— Я хочу сказать, что я на тебя больше не работаю! Поищи себе другого врача.

Жан допил кофе и поднялся.

— Подожди, Жан! Подожди и выслушай меня! — кинулся за ним следом Лакомб, остановил, изобразив на лице искреннее дружеское расположение. — Сядь, я прошу тебя, на секунду!

Пике.помедлил, вернулся, сел на место.

— Да, я жался, недоплачивал тебе, вел себя паскудно, но дело только разворачивалось, тут еще мой родитель отколол фортель, сначала перестал мне