Медсестра-заклинательница

В корейском караоке среди музыки в стиле панк эта песня входила в пятерку самых популярных. Обычно люди не очень любят панк, но в караоке все с удовольствием пели эту песню – печальную песню о любви, основанную на реальных событиях. Джошуа Чан никак не мог выйти из тени этой песни, но из соображений маркетинга это было даже выгодно, поэтому официально он был не женат.

– Но когда это произошло? Он должен был с кем-то встречаться, жить все это время. Почему мы об этом не знали?

– Ну, вряд ли только мы не знали. Похоже, никто не знал, – равнодушно ответил Инпхё. А Ынён подумала: когда это они стали делиться секретами?

– Раз уж ты пойдешь к ним домой, возьми, пожалуйста, у него автограф на CD, – все с тем же равнодушным выражением лица Инпхё протянул ей шесть дисков Джошуа Чана – старые альбомы и самые последние.

– Ты что, его фанат?

– Внешность, конечно, не по мне, но песни отличные.

Ынён взяла только один диск и положила в сумочку: шесть штук – это уже явно перебор.

Когда Ынён работала в больнице, один педиатр сказал ей как-то следующее:

– Первая книга, которую я прочитал, – «Обзор культурного наследия» Ю Хончжуна. Я вообще не любил читать… В этой книге было одно выражение – «Объекты культурного наследия заговаривали со мной» – меня это заинтриговало. Как могут объекты, например, пагода или здание, заговаривать с человеком? Однако в прошлый раз, когда я ездил в Вашингтон, я испытал это на себе.

Этот врач явно не относился к типу людей, которые могут разговаривать с культурным наследием, поэтому Ынён внимательно ожидала продолжения.

– Я стоял перед всеми этими высотными зданиями, и, знаете, что они мне сказали?

Кажется, Ынён ответила тогда, что понятия не имеет.

– Склони голову, ничтожество.

При этих словах Ынён чуть не засмеялась.

– Отвали, – закончил он.

Тут Ынён уже не смогла сдержаться от смеха. Она никогда не была в Вашингтоне и не видела таких давящих зданий, но отчетливо могла почувствовать это ощущение.

Такое же чувство она испытала перед особняком Джошуа Чана. Не бойся, заходи. Если я поймаю привидение, которое бродит в этом доме, может быть, Лэйди возьмет для меня автограф моего любимого таланливого кумира.

Когда Ынён нажала на звонок, дверь открылась. В прихожей она сняла обувь и вошла в коридор, где сразу почувствовала сильный холод, исходящий от мраморного пола. Она поджала пальцы и огляделась – не мудрено, что в доме панк-музыканта не было тапочек для гостей.

– Сюда, пожалуйста, – позвал ее кто-то изнутри. Но Ынён не могла понять, куда идти. В квартирах, даже в очень больших, не так сложно ориентироваться, а в этом доме она чувствовала себя слепым котенком. Когда она, наконец, нашла гостиную, прошло уже столько времени, что скрыть, что она заблудилась, было невозможно. Женщина, сидевшая на диване, смотрела на нее. Ынён не знала ее имени и промолчала, неуверенно сев рядом. Не скажешь же: Вы мама Лэйди? Здравствуйте! Женщина была в халате, видимо, сразу после душа, и Ынён, не зная, куда себя деть, покраснела. Как она может сидеть в одном халате? Я, конечно, всего лишь медсестра, которая ловит привидений, но все-таки работаю в школе ее дочери.

Женщина выглядела не намного старше Ынён. В голове Ынён пробежало множество слухов относительно Лэйди. Вообще-то, говорят, что она дочь Девушки Божьей коровки… Девушка родила ее от другого мужчины, но тот смертельно заболел, и девочку пришлось сдать в детский дом… ДНК девушки скопировали, и девочку родила суррогатная мать… У женщины было белое лицо с размытыми чертами, но с макияжем она была бы красавицей. Она была совсем не похожа на Лэйди. Было видно, что она не имеет никакого отношения к этим слухам. Значит, именно ее Лэйди называет мамой.

– Эта женщина бродит по дому, – первой заговорила мама Лэйди. Обычно Ынён была не очень догадливой, но, услышав слова «эта женщина», не стала переспрашивать, кто это. Значит, здесь бродит Девушка Божья коровка из песни.