Медведь и соловей (ЛП)

Его леску резко потянуло, и он забыл о Васе и впился в удочку. Но рыба не успела попасть на берег, деревянный крючок оторвался. Коля выругался. Он нетерпеливо притянул леску и заменил крючок. Он приготовился забросить снова, оглянулся. Его ведра уже не было. Он выругался громче и посмотрел на Васю. Но она сидела на камне в десяти шагах от него.

— Что случилось? — спросила она.

— Моя рыба пропала! Какой-то дурак из деревни, наверное, пришел и…

Но Вася не слушала. Она подбежала к краю реки.

— Это не твое! — кричала она. — Верни! — Коле показалось, что он услышал плеск воды, словно она отвечала. Вася топнула ногой. — Живо! Лови свою рыбу! — стон раздался из глубин, словно терлись друг о друга камни, и ведро вылетело из ниоткуда, ударило Васю в грудь, сбив ее. Она инстинктивно сжала ведро и улыбнулась брату. — Вот рыба! — сказала она. — Старый жадина просто хотел… — но она замолчала, увидев лицо брата. Она без слов отдала ведро.

Коля хотел бы уйти, оставив ведру и странную сестру позади. Но он был мужчиной и сыном боярина, так что подошел на негнущихся ногах, чтобы забрать улов. Он хотел бы заговорить, пошевелил губами, напомнив Васе рыбу, но развернулся и ушел без слов.

* * *

Осень опустила холодные пальцы на высушенную летом траву, свет из золотого стал серым, а тучи стали влажными и мягкими. Если Вася и плакала из-за брата и сестры, то не при всей семье, и она перестала спрашивать у отца каждый день, когда подрастет и поедет в Москву. Но она ела кашу с волчьим аппетитом, часто спрашивала у Дуни, подросла ли она. Она не шила, избегала мачехи. Анна топала и визжала, но Вася не слушала.

Тем летом она бродила по лесу, пока было светло и ночью. Саша не ловил ее, когда она убегала, и она часто пропадала, хоть Дуня и ругалась. Но дни шли, погода становилась хуже, и короткими ветреными вечерами Вася порой сидела дома на стуле. Там она ела хлеб и говорила с домовым.

Домовой был маленьким, пухлым и коричневым. У него была длинная борода и яркие глаза. Ночью он выбирался из печи и вытирал тарелки, сметал сажу. Он чинил одежду, когда люди оставляли ее, но Анна кричала, увидев брошенную рубаху, и слуги не рисковали навлекать ее гнев. До прибытия мачехи, они оставляли ему подношения: блюдце молока или кусочек хлеба. Но Анна кричала и тогда. Дуня и служанки стали прятать подношения там, где Анна редко ходила.

Вася говорила, жуя хлеб, раскачивая ногами между ножек стула. Домовой шил — она отдала ему свою работу. Его пальчики двигались быстро, как мошки в летний день. Их разговор, как всегда, был довольно односторонним.

— Откуда вы? — спросила Вася с полным ртом. Она задавала этот вопрос раньше, но порой его ответ менялся.

Домовой не поднял голову, не перестал работать.

— Отсюда, — сказал он.

— Вас больше? — спросила девушка, озираясь.

Эти слова смутили домового.

— Нет.

— Но если вы один, то откуда вы?

Философский разговор был не для домового. Он хмурился, его ладони мешкали.

— Я здесь, потому что дом здесь. Если дома тут не будет, и меня не будет.

Василиса не могла понять его ответ.

— И, — сказала она, — если дом сожгут татары, вы умрете?

Домовой, казалось, растерялся от таких слов.

— Нет.

— Но вы только что сказали.

Домовой затих и рьяно двигал руками, показывая, что больше не хочет говорить. Вася доела хлеб. Она растерянно слезла со стула, рассыпав крошки. Домовой хмуро посмотрел на нее. Она виновато стряхнула крошки, рассыпав их сильнее. Она сдалась и побежала, но споткнулась о доску и врезалась в Анну Ивановну, стоящую на пороге и глядящую на нее, приоткрыв рот.

Вася не хотела отталкивать мачеху к дверной раме, но была сильной и худой для своего возраста, быстро бегала. Вася посмотрела, чтобы извиниться, но замерла. Анна была белой, как соль, немного цвета было на щеках. Ее грудь вздымалась. Вася отпрянула на шаг.

— Вася, — начала Анна, звуча придушено. — С кем ты говорила?

Вася опешила и молчала.

— Отвечай, дитя! С кем ты говорила?

Вася решила выбрать безопасный ответ:

— Ни с кем.

Анна посмотрела на комнату за Васей. Она резко взмахнула рукой и ударила Васю по лицу.

Вася прижала ладонь к щеке, побелев от гнева. Слезы выступили на ее глазах через миг. Ее отец часто ее бил, но это было справедливо. Ее никогда еще не били из злости.

— Я не буду повторять, — сказала Анна.

— То был домовой, — прошептала Вася с большими глазами. — Просто домовой.

— Что же за чертовщина, — пронзительно осведомилась Анна, — этот домовой?

Вася, ошеломленная и борющаяся со слезами, молчала.

Анна снова подняла руку.

— Он помогает убирать дом, — спешно пролепетала Вася. — Он не вредит.

Анна посмотрела пылающими глазами на комнату, ее лицо покраснело.

— Уходи, ты! — завизжала она. Домовой поднял голову в смятении. Анна повернулась к Василисе. — Домовой? — прошипела Анна, наступая на падчерицу. — Домовой? Нет никаких домовых!

Вася, разъяренная, ошеломленная, открывала рот, чтобы возразить, но заметила выражение лица мачехи и сомкнула челюсти. Она не видела еще ни у кого такой страх.

— Прочь отсюда, — закричала Анна. — Убирайся! — она визжала, и Вася развернулась и побежала.

* * *