Медвежья кровь

— Если ты действительно чувствуешь, то должен понимать, что для меня это просто невозможно! — у меня просто застучали зубы от одной только мысли, что мне придется спать с ним. Позволять касаться себя, возвращая весь тот кошмар, боль и унижение, от которых я только-только начала излечиваться, делая первые робкие шаги. — Ты просто убьешь меня этим!

— Поэтому я говорю с тобой, Иля, — голос медведя чуть изменился, став теплее.

В какой-то момент он даже чуть изогнул брови, словно просил прощения и просил успокоиться, не стараясь, к счастью, подойти ближе и попытаться прикоснуться ко мне.

Наверное, действительно понимал, что это будет явно лишним и сделает только хуже.

— Я хочу, чтобы ты приняла эту правду и была готова.

Я обхватила сама себя руками, пытаясь унять дрожь, но не получалось.

— …Я не смогу.

— Сможешь. Тебе нужно время, чтобы свыкнуться и принять эту правду.

— Очень много времени!

— Много у нас его нет. Пара дней.

Я тяжело сглотнула желчь во рту, боясь закрыть дрожащие ресницы и глядя только в его лицо — такое жестокое и, наверное, красивое.

— Ты уже начала привыкать ко мне. Это хорошо.

— Это просто ужасно, потому что я поверила тебе! А ты… — я задержала дыхание, понимая, что еще немного — и от этого страха неминуемой близости я просто разрыдаюсь.

Было так обидно. Непередаваемо. До боли. До скрежета зубов.

— Ведь ты мог ничего не говорить! Ведь молчал же первое время, даже когда я расспрашивала тебя! Ты только недавно стал охотно делиться о том, какой ты на самом деле! Зачем все это было нужно?!

— Я думал, что смогу убить тебя.

И снова он ответил честно.

Но сейчас от этого стало только хуже.

Моя наивность меня сгубит в один день.

Уже сгубила.

— …Когда ты ввалился в мой дом и сказал не дать тебе умереть, ты знал, что убьешь меня, когда я вылечу твои раны?

Медведь кивнул.

— Уходи…

Выдохнув это слово, я чувствовала, что что-то внутри меня умерло.

Что-то наивное, светлое и верящее в доброту просто превратилось в прах.

Я не ожидала, что он уйдет.

Вот так просто.

Без единого слова и попыток объясниться.

Просто уйдет, тихо прикрыв за собой дверь и растворившись в холодной ночи, как однажды ввалился в мой дом и перевернул весь мирный уклад жизни.

Ну и пусть катится! К черту!

Меньше проблем будет теперь!

Никто не найдет меня в такой глуши, чтобы предъявить то, что я знаю о Берсерках!

Я даже плакать не могла.

Только молча закрыла дверь на замок и выключила в доме свет, ложась спать.

Но поставила рядом с собой заряженное ружье.

Спала ли я?

Нет.

Старалась не думать о том, что услышала, но и этого не могла сделать.

Лежала, глядя в темный потолок, и пыталась понять, почему всегда помощь кому-то превращалась в большие проблемы для меня. Словно кто-то наверху твердо решил проверить меня на прочность и явно делал ставки.

Наутро я убрала лежанку медведя, закинув ее в стиральную машину, и попыталась жить как прежде: готовить, заниматься домом, часами сидеть рядом с братом, играть со своими псами, которые терпеливо ждали внимания все это время, пока медведь был здесь.

И вроде бы все было как прежде

...Но без него было совсем не так. Тоскливо.

Раньше я не боялась одиночества, спокойно обитая вместе с молчаливым мальчиком и не менее молчаливыми псами, но теперь словно чего-то не хватало.

А еще я ждала, что он вернется.

Хотя бы чтобы извиниться за свои слова. И попрощаться.

Но прошло несколько дней, а медведь не приходил.

Оказалось, что за это время я к нему на самом деле привязалась и привыкла, а он…просто использовал мои добрые побуждения. Себе в угоду.

Тяжело было с этим смириться.

Еще тяжелее принять, насколько близко я подпустила его к себе, даже не задумываясь над этим.

Черт, я всегда была настолько наивной, что теперь от этого было просто тошно!

Впрочем, после его ухода я все же изменилась, наученная горьким опытом, уже не шарахаясь от ужаса, когда вечером мои псы стали вести себя беспокойно, явно учуяв поблизости незнакомца, которого здесь никто не ждал.

Вскоре на самом деле нарисовалась небольшая фигура.

Вполне себе человеческая. И мужская.

Сложно, конечно, было назвать его незнакомцем, но и другом он точно не был совсем.

Местный участковый.

И один из униженных горе-ухажеров, которых раньше отец спускал с порога, не дожидаясь от них даже приветствия.

Жаль, что я не могла сделать так же.

Зато вышла на порог с ружьем, уже спущенным с предохранителя, и своими псами, что глухо рычали и всячески показывали, что не стоит подходить ко мне близко.

— Зачем пришел? — хмуро и сухо проговорила я первой вместо приветствия, замечая, как мужчина тут же недовольно поджал губы, окидывая меня пристальным и очень красноречивым взглядом.

— Не очень-то вежливо. Особенно в отношении представителя власти.

— Представитель власти ты с восьми утра до пяти вечера, а сейчас ты незваный гость.

Странно, но во мне ничего не дрогнуло, когда я отвечала, глядя прямо в недовольные мужские глаза и впервые испытывая не страх, а ненависть. Огромную. Обжигающую. Словно сейчас она вся заключалась в одном-единственном человеке, что стал олицетворением всего самого мерзкого и тошнотворного для меня.

— Грубишь, Иля!