Медвежья кровь

Он был спокоен, а я снова покраснела и тяжело сглотнула, едва выдавив:

— Может, лучше в мою спальню?

— Если там тебе будет удобнее, то, значит, идем туда.

На самом деле я не думала, что мне будет где-то удобно.

И не знала, почему выбор пал именно на спальню.

Может, потому, что так было принято у людей?

Я прикусила губу, не решаясь задать вопрос, который вспыхнул в моей голове, делая это, уже когда медведь твердо вышагивал по лестнице на второй этаж.

— …А где спите вы?

— Занимаемся сексом? — его глаза чуть прищурились и выглядели озорными, даже если взгляд был тяжелым.

— Да.

— Где придется.

Медведь чуть пожал плечищами, протискиваясь в приоткрытую дверь, безошибочно определив, какая именно из спален моя. Впрочем, я уже не удивлялась. Он не один раз доказал, что его обоняние — это что-то невероятное и не поддающееся никакому объяснению!

— Ты готовилась, — медведь чуть улыбнулся, входя осторожно, словно крадучись, и я точно знала, что в этот момент он вбирает в себя все незнакомые ароматы, составляя яркую и объемную картину без участия глаз. — А где веревка?

— Ты серьезно?

— Да.

Я только захлопала ресницами, понимая, что в наличии есть только бельевая, да и то внизу.

— Разве она сможет удержать тебя?

— Нет, Иля. Но так тебе будет спокойнее.

9 глава

Медведь уложил меня на кровать. Ушел.

Но вернулся с той самой бельевой веревкой, заставив нервно хохотнуть.

А ведь я не говорила, где именно она лежала!

— Теперь я должна тебя привязать?

— Да.

— Никогда не занималась ничем подобным…

— Все когда-нибудь бывает в первый раз, девочка.

Он подался вперед, упираясь руками в кровать, и поцеловал снова.

Так, что мне не хватало воздуха, а голова пошла кругом.

С каждым прикосновением его губ мне казалось, что медведь перестает себя сдерживать и становится таким, каким должен быть: диким, хищным, напористым, не знающим отказа. Удивительным было то, как он в принципе мог держаться все это долгое время, ведь теперь я видела сама, насколько тяжело ему давалась каждая попытка остановиться и замереть в нужный момент.

Сколько раз он отпускал меня.

Сколько раз сдерживался и не прикасался.

Его выдержка и сила воли поражали и наполняли меня такой благодарностью, о которой я даже не подозревала.

Он возился со мной, хотя мог бы закончить все быстро. И жестоко.

Поэтому я пыталась отвечать на каждый его поцелуй, хотя самой себе мои попытки казались робкими и неловкими.

Сказывалось то, что опыта у меня практически не было, а еще то, что я постоянно сомневалась в себе… Смогу ли я? Достойна ли его? Что будет наутро, когда все закончится? И как пройдет этот… эм…процесс?

По крайней мере, я уже не пыталась прикрываться, хотя сидела перед ним в одних влажных трусиках, только тяжело сглотнула, когда он со стоном прогнулся назад, запрокинул голову. Замер, снова плотно закрыв глаза, и прохрипел:

— Не шевелись!

Я замерла тут же, потому что видела, что медведю тяжело.

Действительно. По-настоящему.

Только не совсем понимала отчего.

Его большое мощное тело била крупная дрожь, которая накатывала словно волнами, а на висках появились капельки пота.

Сейчас он опустил голову и дышал тяжело и хрипло, сжав пальцы так, что матрас затрещал под ними.

Я хотела спросить, все ли с ним в порядке, но не решилась сделать это, потому что боялась, что могу навредить даже простыми словами.

Да и сам вопрос был глупым.

Видно же было, что далеко не в порядке.

Постепенно он успокоился, сначала задерживая дыхание, а потом начал дышать более или менее ровно.

— Умница, Иля, — медведь улыбнулся хоть и криво, но искренне, наконец открывая глаза и садясь на корточки передо мной. — Даже не испугалась.

— Ты в порядке? — тихо выдохнула я, боясь потревожить, на что медведь кивнул в ответ.

Теперь его зрачки стали немного меньше, хотя и не вернулись в свой нормальный вид.

Кажется, это было первым проявлением возбуждения.

— Мне жаль, что тебе приходится проходить через все это из-за меня…— добавила я шепотом.

Его брови взлетели вверх, и медведь подался вперед, неожиданно положив горячие большие ладони на мое лицо:

— Ты переживаешь за меня, когда должна думать только о себе.

Кажется, это поразило его настолько, что медведь еще какое-то время так и сидел, не убирая рук от меня, и явно о чем-то думал, а я потянулась к нему сама, впервые обнимая самостоятельно.

Без его наставления.

Просто потому, что захотела сделать это.

Хотела, чтобы он почувствовал, что я хочу заботиться о нем тоже.

Как он заботился все это время обо мне.

Показывал дорогу, по которой я должна пройти, чтобы снова стать собой — той забытой девушкой, которая умела улыбаться и радоваться жизни, не вздрагивая от каждого шороха.

Медведь замер и напрягся снова, но не шелохнулся, даже когда я потянулась вперед, осторожно целуя его в кончик губ и прижимаясь обнаженной грудью к его торсу.

Он не отпрянул, не сказал мне замереть, но его тело застыло и напряглось.

И я знала, что могу ему помочь только в одном случае — если не буду останавливаться.

И не буду бояться.