Медвежья злоба

И тут пришла боль. Жгучая, страшная, пронзившая всё тело. Василий приложил руку к лицу, нащупал слипшуюся от крови бороду и перебитую пулей висевшую нижнюю челюсть.

– Меня ранило, – понял он, теряя сознание.

Алтай, испугавшись неожиданного выстрела, отбежал, поджав хвост. Остановился, не понимая, что происходит. В кого стрелял хозяин? Где добыча, в какую сторону кинуться на поиски зверя?

Хозяин лежал на земле и не шевелился. Пёс подошёл к нему, обнюхал и, почувствовав кровь, начал слизывать её с лица Василия тёплым шершавым языком, не понимая, что тем самым оказывает ему неоценимую услугу, останавливая кровотечение. Лизал долго. Когда перестал чувствовать в пасти солоноватый привкус, заскулил. Хозяин зашевелился и застонал. Алтай залаял, потом сел рядом на снег и, подняв вверх свою красивую голову, стал выть долго и протяжно.

К Василию вернулось сознание. Он открыл глаза, приподнял голову, увидел верного пса.

– По покойнику воешь? – хотел спросить он, но получилось что-то похожее на стон и шипение. Говорить не мог, тупая боль жгла горло. Лучше было молчать.

Он кое-как сел, прислонился спиной к дереву, осмотрелся. Солнце было еще высоко, значит, сознание потерял ненадолго. Снова ощупал лицо – свежей крови не было, зато у Алтая вся морда в крови. Теперь необходимо добраться до избы. Там снегоход, по накатанному следу можно добраться до лесников, а у них есть рация. Сообщат в леспромхоз, вызовут санрейс вертолёта. Может, всё обойдётся.

От этих мыслей Василию немного полегчало. Он с трудом поднялся на ватные ноги. Надо было идти. Нагнулся за рюкзаком, и сразу ударила боль, закружилась голова. Но соболей бросать нельзя. Василий опустился на колени и, пересиливая боль, начал рыться в рюкзаке, пока не вытащил соболей. Засунул их за пазуху и, поднявшись, медленно двинулся в сторону избы. Алтай, повиливая хвостом, бежал впереди.

Дорога домой показалась Василию вечностью. Утром он преодолел это расстояние довольно быстро. Сейчас приходилось часто останавливаться, отдыхать, прижимаясь к деревьям. Он чувствовал, как силы медленно покидают его, но не садился, боясь, что подняться уже не сможет и замёрзнет. Шёл на одних нервах.

В горле пересохло, очень хотелось пить. Язык распух и горел так, что темнело в глазах. Немного спасал снег. Василий брал его с веток деревьев и протирал лицо. Пытался смачивать горло, но получалось плохо. Пуля перебила не только челюсть, но и язык, причём у самого корня. Весь перепачканный кровью, он был виден из не закрывающегося рта.

До избушки добрался глубокой ночью. Хорошо, что была луна, а то бы в таком состоянии мог её и не заметить. Алтай подбежал к избе раньше хозяина, нетерпеливо заскрёб лапой в дверь. Василий открыл её и тут же зашатался и упал, ударившись лицом о порог, да так, что кровь брызнула во все стороны. Алтай догадался, что требуется его помощь, схватил хозяина за ворот телогрейки и потащил тяжёлое тело внутрь избы.

Если бы не Алтай, Василий не смог бы найти силы, чтобы прикрыть дверь. Он на ощупь нашёл печку, сложил в неё сухие дрова и бересту, чиркнул спичкой. Пока забирался на нары, огонь в печи загудел, стало тепло. В голове была лишь одна мысль: спасён, спасён…

Очнулся от холода и тупой боли. Алтай лежал рядом, и с этой стороны тепло от его тела согревало. Раньше пёс никогда бы не позволил себе такой дерзости – забраться в постель к хозяину. Но железная печь давно остыла, и пёс принял верное решение.

Какое-то время Василий лежал не двигаясь, смотря в потолок и обдумывая сложившееся положение. Что делать?

Вариантов было два. Первый – оставаться в избе и ждать сына. День рождения через три дня, и Юрка обязательно должен прийти. А вдруг не придёт? Мало ли что. Задержится на пару дней, и тогда хана. Есть и пить Василий не мог. Без еды продержаться три дня можно, но не без воды.

Второй вариант – ехать до лесников. Снегоход на ходу, дорога известна. Но пятьдесят километров по тайге в таком состоянии… И всё же охотник выбрал второй вариант.

Но сначала надо было напиться. Василий двигался по избе медленно, чтобы туман, появляющийся в глазах, не превратился в сплошную темень. Из оставшихся в доме дров разжёг печь и поставил на неё чайник с остатками воды. Подошёл к висевшему на стене зеркалу и тут же отшатнулся, испугавшись своего отражения. Глядевший на него человек был страшен. Лицо почернело, борода торчала одним клоком, из которого видны были зубы и язык. Большие серые глаза выражали боль. Лучше больше не смотреть.

Вода согрелась, но как пить? Попробовал вставить носик чайника в горло. Поднял голову, попытался попить, но глотать не смог. Вода, смешиваясь с кровью, стекала на одежду. Только намучился и усилил боль и жажду. Остатки воды вылил в миску Алтаю – пусть хоть он попьёт.