Медвежий угол

Беньи уходил в темноту, а Кевин еще долго стоял и смотрел ему вслед. Он знал, что девчонки влюбляются в него потому, что он крутой хоккеист, а во всем остальном он посредственный семнадцатилетний мальчишка. С Беньи все было наоборот. Девчонки влюблялись в него по другим причинам. В нем было нечто, что влекло к себе всех вне зависимости от того, хорошо он играет или плохо. В его глазах всегда читалось, что он может оставить тебя в любой момент, когда захочет, – просто глянет через плечо, и все. Он ни к чему не привязывался, ничто его не заботило, и если Кевин до смерти боялся одиночества, то для Беньи оно было естественным состоянием. Все свое детство Кевин боялся, что однажды проснется и не увидит рядом второго супергероя. Вдруг их дружба перестанет для него что-либо значить?

У Беньи, казалось, был другой состав крови. Он исчез вдалеке на дороге, ведущей к озеру, и Кевин подумал, что этот парень – единственное свободное существо на земле.

Это был последний день их детства, который они провели вместе. Он подошел к концу.

21

Когда Кевин вернулся в дом, Мая следила за каждым его движением. Сначала он напоминал котенка, которого вышвырнули на улицу в дождь, забытого и всеми покинутого, – хотя более популярного человека Мая в жизни не видела. В следующую секунду Кевин выпил на кухне две рюмки подряд и закричал: «Нокаут!» – хором вместе с Бубу и Аматом, а потом прыгал с Литом в обнимку, так что пол ходил ходуном, и пел: «Мы медведи!»

Она не помнила, когда он налил ей первую рюмку, но вторая была на вкус уже не такая гадкая. Всякий раз Кевин с Литом спорили, кто пьет быстрее, и Кевин всегда побеждал, а Мая, заносчиво улыбаясь, сказала:

– Ну вы даете, сразу видно – хоккеисты, даже пьете наперегонки.

Кевин посмотрел ей в глаза так, будто они были одни, и воспринял это как вызов.

– Принеси еще несколько рюмок, – сказал он Литу.

– Давай, Лит, беги, я засекаю время! – язвительно засмеялась Мая, хлопнув в ладоши.

Лит побежал и сразу же вписался в стену. Кевин хохотал так, что чуть не задохнулся. Маю завораживало, что он всегда живет настоящим: на льду думает только о хоккее, а за пределами площадки, похоже, вообще ни о чем не думает. Он живет инстинктом. Ей бы тоже хотелось быть как он.

Мая не помнила, сколько они выпили, помнила только, как они с Литом пили на скорость три шота подряд и она выиграла, а потом стояла на стуле, победоносно вытянув руки вверх, как будто в них был гигантский кубок.

Кевину нравилось, что Мая не такая, как все. Глаза у нее были живые и любопытные. Она знала, зачем пришла в этот мир. Ему бы тоже хотелось быть как она.

Ана остановилась после первой же рюмки. Почему, она и сама не понимала, но Беньи ушел, а она была здесь только ради него. Ана стояла на кухне рядом с Маей, но между ними все время кто-то ходил туда-сюда. Всякий раз, когда Кевин смеялся Маиным шуткам, Ана смотрела на старших девушек – тех распирало от презрения и злости. Она почувствовала, как руки Лита трогают ее ниже пояса, и стала отступать в угол. Как бы она ни шкурила себя наждачной бумагой, сколько бы ни уменьшалась в размерах, она никогда не впишется в эту компанию.

Беньи шел по льду, пока не оказался на середине озера. Он остановился, закурил и стал смотреть, как город за деревьями постепенно темнеет, тут и там гас в окнах свет. Он слегка придавил ногами плотную ледяную скорлупу; была поздняя осень, в это время года не стоило ночью уходить одному так далеко, даже в Бьорнстаде. Беньи с детства любил представлять себе, как проваливается под лед и исчезает в ледяной черной воде. Возможно, боль под водой становится меньше. Странно, но своим поступком отец не внушил ему страха смерти, наоборот. Единственное, чего Беньи не мог понять, – это зачем ему понадобилось ружье. Лес, лед, озеро и мороз – этот город предлагал тысячу всевозможных способов умереть естественной смертью.

Он стоял посреди озера, пока от дыма и холода тело не онемело внутри и снаружи. Тогда он вернулся в город, углубился в небольшой квартал неподалеку, угнал мопед и отправился в Хед.

– Почему ты не любишь хоккеистов? – спросил Кевин.

– Потому что вы не блещете умом, – ответила Мая.

– Что ты имеешь в виду?

– Защиту для паха вы изобрели на семьдесят лет раньше, чем шлем.

– У нас свои приоритеты, – улыбнулся он.

Они выпили еще по шоту. В соревновании на скорость выиграл Кевин. Он не проигрывал никогда.

«Овин» – не лучшее название для бара, особенно если он и правда расположен в бывшем овине. Но, как любил повторять Катин шеф: «В Хеде нечасто услышишь, как один человек говорит другому, что у того слишком богатое воображение». На сцене перед горсткой крайне незаинтересованных мужиков разной степени среднего возраста и опьянения играли музыканты. Охранник подошел к стоявшей за стойкой Кате:

– У твоего брата есть мопед?

– Нет.

Охранник крякнул:

– Тогда попрошу его припарковаться на заднем дворе.