Мегамир

– Только и надежда на интеллектуалов. А еще лучше – на интеллигентов. Нельзя спешить, Евмицелий Владимирович. Этот мир дает слишком много. Если сюда хлынет народ, то не удержим контроль. Народ разный! Сейчас все на подбор, даже муравей, как вы верно заметили – интеллектуал. Но начнут прибывать жены, техники, квалифицированные рабочие, завхозы, повара, подсобники…

Енисеева свело внезапной судорогой. Через мгновение спазм прекратился – сигнал, что таблетками злоупотреблять опасно. Морозов кивнул понимающе, ему все как с гуся вода, развернулся в обратный путь.

На листьях уже поблескивали крохотные искорки, зародыши капель росы. Каждая к утру превратится в сверкающий шар высотой в рост человека. Если воды соберется слишком много, капля сплющится, дождется утра, когда либо жучки выпьют, либо солнце высушит, а то и утренний ветерок сбросит на землю…

В ночи летали бабочки, укутанные от холода в длинный мех. Наземные чудовища двигались замедленно, расчленяли друг друга с неторопливой убежденностью, часто останавливались отдохнуть. Жуки спали, а единственный муравей, которого, помимо ксеркса, встретили на пути, был покрыт длинными частыми волосами. Да и двигался с такой неспешностью, что издали походил на гусеницу.

Спускаясь по стене в расщелину, Морозов спросил внезапно:

– Это место выбрали не случайно?

Енисеев ответил настороженно:

– Вы же видели, заранее не выбирали. Просто место на голой каменистой горке удобнее. Хорошо просматривается. К тому же удобная щель.

Морозов сказал задумчиво, глаза его смотрели очень внимательно:

– А мне показалось, что выбирали с дальним прицелом. Как будто собирались в будущем основать новую станцию. Отводок нашей разрастающейся колонии.

Енисеев попробовал отшутиться, скрывая тревогу:

– Вы не первый так думаете! Даже не второй.

– А кто первые два? – спросил Морозов быстро.

– Муравьи Саша и Дима.

Утром Енисеев вывел Морозова пораньше, чтобы тот успел увидеть еще один мир, которого не встретишь ни днем, ни ночью. Мир перенаселен, экологические ниши забиты плотно, есть звери дневные, есть ночные. Но отыскались и те, кто наловчился использовать короткие часы, даже минуты рассвета, когда ночной холод уже испаряется, а дневная жара не наступила, когда насекомые едва отходят от оцепенения, когда можно хватать и тащить, когда можно напиться росы, пожевать травинку, уволочь в нору сочный стебелек.

Вдвоем наблюдали за невиданными муравьями, жучками, клещиками, сороконожками, твердотелками. Видели молниеносные схватки, стычки, видели, как часто удачливый охотник становится добычей другого ловца. Мелькало, как при ускоренной съемке, все торопились успеть, днем можно поспать и накопить силы для короткого периода бешеной активности вечером, в промежуток между жарким днем и холодной ночью.

– Изобилие, – выдохнул Морозов угрюмо, – пугающее изобилие. Мы к нему не готовы.

– Еды много. Ну и что? Высвободим мозги для творчества.

– Если бы… Плохо вы знаете людей, Евгаллий Владимирович!

– Я в них верю.

– Гм, очень удобная позиция. Не знаю, не верю. Что-то знакомое слышится…

– Обратите внимание на скорости!

– Обратил… Боюсь, нам придется жить в таком же темпе. А ведь цивилизация и так мчится чересчур быстро. Опасно быстро.

Лицо Морозова было несчастным, тревожным. Енисеев сказал осторожно:

– Здесь другой метаболизм. Мы не только быстрее двигаемся, чем жители Большого Мира, но и думаем. Так что это не опасно. Должны успевать.

За их спинами послышался странный шум. Появился Дмитрий, на его плече сонный Буся ожесточенно чесал затылок средней лапой, потом ожесточенно стал драть когтями задней прыгательной, крепко вцепившись в комбинезон остальными и едва не сбивая лапой крохотные усики. Дмитрия раскачивало, как деревцо в бурю.

– Ждем ваших указаний, – объявил он жизнерадостно. – Да успокойся ты, морда!

– Это мне? – осведомился Морозов.

– Что вы, Аверьян Аверьянович, – испугался Дмитрий. – Как можно! Ведь это же вы подписываете представление о повышении в звании…

– Кого повышать? – спросил Морозов еще угрюмее. – Тебя или твое страшилище?

– Можно и ксеркса Диму, – подсказал Дмитрий радостно. – Ему хотя бы сержанта. Для поощрения! А Бусе… Бусе можно лычки прапорщика.

– Подумаю, – пообещал Морозов туманно, – пока все бодрым шагом к новым горизонтам! К новым свершениям.

Сообща выволокли воздушный мешок, Морозов зажег горелку. Ткань начала шевелиться, задвигались канаты. Над расщелиной вздулся красно-оранжевый шар с пугающими кругами и треугольниками. Дмитрий с Забелиным и Хомяковым спешно переносили в гондолу снаряжение. Ксерксы суетились в панике, пробовали перетаскивать обратно, но сообща им «забили баки», «повесили лапшу» на уши, хотя ушей у муравьев никогда не было, и в конечном счете обоих затолкали в гондолу.

– Все на месте? – осведомился Морозов.

Дмитрий по его знаку брызнул на канаты растворителем. Те лопнули с мягким синтетическим звуком. Гондолу резко дернуло вверх и в сторону. На этот раз на ногах удержались все, опыт появляется быстро.

– Ветерок, – сказал кто-то с тревогой. – Экспресс!

ГЛАВА 8