Мэгги и Джастина

— Все, но только не это, — наставительно сказала Джастина. — Но вам не стоит со мной спорить, потому что я не хотела вас оскорбить, просто в моей жизни однажды была возможность познакомиться с чем-то подобным. Как бы то ни было, я прочту вашу пьесу, если, конечно, вы не станете меня слишком торопить. У меня сейчас слишком большая загруженность в театре. Как вы знаете, я играю шесть спектаклей в неделю. Но постараюсь справиться с вашей пьесой побыстрее.

— Очень хорошо, — восторженно воскликнул мистер Ролсон, потирая руки. — Я уверен в том, что вы примете мое предложение и сыграете эту роль.

Джастина с сомнением покачала головой.

— Для того, чтобы я приняла ваше предложение и сыграла в этой пьесе, нужно, чтобы нашелся для начала режиссер, который согласился бы ее ставить. Неплохо было бы найти также сцену, на которой все это можно было проделать. Еще одно непременное пожелание — деньги. Они, возможно, не имеют существенного значения для меня, но не для других.

Молодой человек с наивностью семимесячного малыша воскликнул:

— Я думаю, что вы мне поможете! Ведь вам понравилась пьеса, правда? Вы обратитесь к вашему режиссеру, и я думаю, что вопрос, таким образом, будет решен. Кстати, с вами работает очень хороший режиссер. Я был бы рад, если бы он согласился поставить мою пьесу. Что вы думаете на этот счет? Ведь он не откажется, правда?

Джастина не удержалась от смеха.

— Вы меня радуете, мистер Ролсон. В вас есть какой-то замечательный оптимизм.

5

Джастина целую неделю не могла себя заставить сесть за чтение новой пьесы. Сюжет пьесы, который рассказал ей мистер Ролсон, так неожиданно взволновал ее и перевернул все в душе, что она даже не хотела открывать рукопись.

Лишь как-то вечером, после долгой прогулки по вечернему Лондону, она наконец-то решилась. Вечер был довольно прохладным и сырым, что для Лондона такой поры было вполне обычным.

Перед этим прошел дождь, и Джастина медленно шагала по мокрым мостовым. Она испытала какое-то странное ощущение, знакомое лишь коренным жителям Лондона. Джастина прошла под сводом дома, выходившего на Тоттенхэм-Корт-Роуд, и шагала между каменными стенами, покрытыми кое-где серыми пятнами сырости. Среди пятен света, вырывавших улицу из тьмы, лишь иногда мелькали фигуры прохожих. Какое-то властное очарование облекало в ее глазах эту опустевшую холодную улицу, похожую на дорогу, проложенную в густом каменном лесу.

В дальнем углу неба повисла ущербная луна, которая опыляла бледное небо рассеянным светом. В нем Джастина успела рассмотреть на деревьях нежные лиловые почки, которые смягчали серый тон коры. Все-таки, несмотря ни на что, весна приближалась. Еще не видно было ни одного листочка, но легкая дымка, скользившая над самой землей, возвещала весну.

Это вселило в душу Джастины какую-то новую надежду, и она, придя домой, с интересом стала читать пьесу начинающего драматурга по фамилии Генри Ролсон, повествовавшую о судьбе несчастной девушки, на свою беду испытавшей любовь к молодому священнику. Поначалу пьеса показалась ей скучноватой, но затем Джастиной овладело глубокое любопытство, которое заставило ее лежать в постели при свете ночника до половины первого ночи. Она сама не заметила, как уснула, отложив рукопись.

Джастина проснулась, когда стрелки часов приближались к девяти.

Поднявшись с постели, она некоторое время смотрела в окно, откуда была видна каменная громада Лондона. Утро было ясным и свежим. Все вокруг говорило о приближающейся нежности и благоухании весны. Поднявшись в такое непривычное для себя время — после спектаклей часто бывали ужины и вечеринки, затягивавшиеся далеко за полночь, и Джастина обычно поднималась самое раннее в одиннадцать, — она снова вспомнила о пьесе, которую читала на ночь, и, усевшись у окна, снова потянулась к рукописи. Хотя с пьесой в общем-то все было ясно — несмотря на занятность сюжета и некоторые аналогии, которые он вызывал у Джастины с жизнью ее матери, молодой человек отнюдь не обладал драматургическим даром. Диалоги в его пьесе были сухими и скучными, имея строго нравственную направленность. Мизансцены порой поражали своим однообразием, а большое количество деталей, прямо или косвенно упоминавшихся в пьесе, создавало впечатление пустопорожнего многословия.

Тем не менее из странного и порой необъяснимого для самой себя любопытства Джастина заставила себя дочитать пьесу до конца. В общем, из этого могло бы получиться кое-что, если бы над текстом поработал настоящий профессиональный драматург, который резче обозначил бы конфликт, развернул сюжет, подчистил диалоги, сделал более насыщенными и резкими сцены, которые несли основную смысловую нагрузку воспитания, и таким образом превратил бы этот сырой полуфабрикат в достаточно приличный продукт.

Иногда, растроганная особенно неудачным и оттого особенно слезливым местом, Джастина усталым движением надолго роняла рукопись на колени, устремив взор к далекому горизонту.