Мегрэ и порядочные люди

— Никогда. Он терпеть не мог этого. Несколько лет назад ему предложили стать акционером одной анонимной фирмы, чтобы расширить дело, но он с негодованием отказался.

— Он покупал билеты национальной лотереи?

— Я никогда не видела у него таких билетов…

— На скачках он тоже не играл?

— Мне кажется, мы ездили в Лоншан или в Отей раз десять за всю жизнь, не больше, и то только чтобы посмотреть… Однажды, не так давно, он повез меня в Шантийи взглянуть, как разыгрывается приз Дианы, но он даже не подходил к кассам.

— А может быть, он играл на тотализаторе?

— А что это такое?

— В Париже и в провинции существуют такие бюро, чаще всего они размещаются в кафе или барах… Там заключают пари…

— Мой муж не ходил в кафе.

В ее голосе послышался оттенок презрения.

— Полагаю, вы тоже туда не ходили?

Он раздумывал, стоит ли вести дальше этот допрос, пробуждать ее подозрения. Тишина становилась давящей, это почувствовали все трое. Сиделка или медсестра из деликатности встала и закрыла дверь столовой.

За другой дверью находился покойник. Черные драпировки, наверное, горящие свечи, кусочек самшита, погруженный в «святую» воду…

Стоявшая перед ним женщина была вдовой, и он не должен был об этом забывать. Она пошла в театр с дочерью, а в это время убили ее мужа.

— Позвольте узнать, не случалось ли вам на этой неделе, во вторник или в среду, заходить в кафе… В вашем квартале…

— Мы с дочерью зашли в кафе после театра… Ее мучила жажда. Но мы задержались там недолго.

— В какое кафе?

— На улице Руаяль.

— Нет, я говорю о вторнике или среде и имею в виду бистро неподалеку от вашего дома…

— Не понимаю, о чем вы…

Мегрэ смущала роль, которую он вынужден был играть. Ему казалось, хотя точно он не был уверен, что удар тем не менее нанесен и что его собеседница должна призвать все свое хладнокровие, чтобы скрыть смятение.

Но это продолжалось лишь долю секунды, и она не отвела взгляда.

— Кто-то по какой-то причине мог назначить вам встречу неподалеку отсюда, например, на бульваре Монпарнас.

— Мне никто не назначал встреч…

— Не дадите ли вы мне какую-нибудь вашу фотографию?

Она едва не спросила: «Для чего вам она?» Но сдержалась и только прошептала:

— Полагаю, мне следует вам подчиняться.

Это напоминало тот момент, когда противники начинают атаковать друг друга. Она вышла из комнаты, зашла к себе в спальню, не закрывая двери, и было слышно, как она перебирает в ящике какие-то бумаги.

Вернувшись, она протянула фотографию четырех или пятилетней давности паспортного формата.

— Эта подойдет?

Мегрэ неторопливо положил фотографию в бумажник.

— Ваш муж играл на бегах, — изрек он.

— В таком случае, без моего ведома. А разве это запрещено?

— Нет, мадам, это не запрещено, но если мы хотим во что бы то ни стало найти убийцу, то обязаны знать о потерпевшем все. Три дня назад я не знал о существовании этого дома. Я не подозревал ни о вашем существовании, ни о вашем муже. Я просил у вас содействия…

— Я вам его оказала.

— Мне бы хотелось, чтобы вы были откровеннее…

Раз война была объявлена, он пошел в наступление:

— В ночь, когда произошло несчастье, я не стремился увидеть вас, потому что доктор Ларю сказал мне, что вы находитесь в очень плохом состоянии…

Вчера я пришел.

— Я приняла вас.

— И что вы мне сказали?

— То, что могла сказать.

— Это значит?

— То, что я знаю.

— Вы уверены, что поведали мне все? Вы уверены, что ваша дочь и зять ничего от меня не скрывают?

— Вы обвиняете нас во лжи?

Ее губы слегка дрожали. Вероятно, она делала страшное усилие, чтобы сохранять достоинство и гордо стоять перед Мегрэ. Только ее щеки слегка порозовели. Смущенный Лапуэнт не знал, куда ему смотреть.

— Нет, не во лжи, а в том, что вы что-то утаиваете.

Например, у меня есть точные доказательства, что ваш муж играл на тотализаторе…

— При чем здесь это?

— Если вы ничего об этом не знаете, если вы ни разу это не заподозрили, выходит, он мог что-то скрывать от вас. И если скрыл одно…

— Может быть, ему просто в голову не приходило рассказывать о таких вещах…

— Верно, если бы он играл раз или два случайно, но он-то был завсегдатаем и тратил на скачки несколько тысяч франков в неделю.

— К чему вы клоните?

— Вы произвели на меня впечатление, а затем и подтвердили его, что знаете все о своем муже и что со своей стороны у вас тоже не было от него секретов…

— Не понимаю, какое это имеет отношение к…

— Допустим, во вторник или в среду он с кем-то встречался в кафе на бульваре Монпарнас…

— Его там видели?

— По крайней мере, есть один свидетель, который в этом уверен.

— Возможно, он встретил старого приятеля или бывшего подчиненного и угостил его пивом…

— Вы же сказали, что в кафе он не ходил…

— Я не могу ручаться, что в подобной ситуации…

— И он вам ничего не рассказал?

— Нет.

— И не сказал, вернувшись: «Да, кстати, я встретил такого-то…»

— Не помню.

— А если бы сказал, вы бы запомнили?

— Вероятно.

— Ну а если бы вы сами встретили человека, которого знаете настолько, чтобы пойти с ним в кафе, и провели там минут десять, пока он пил виски…

У него на лбу выступил пот, он со злостью крутил в руках погасшую трубку.

— Я все-таки не понимаю…