Мейерхольд: Драма красного Карабаса

Но вернемся к дальнейшему и заключительному рассказу о его юности. Рассказ этот связан с тремя важнейшими событиями. Первое из них — смерть отца. Эмилий Федорович умирал долго, как бы нехотя. Его организм разрушался постепенно. По всему видно, он умирал от рака. Семья не жалела денег на врачей. Профессора Григория Захарьина выписали из самой Москвы, но и он не смог ничего сделать, только бросил Альвине Даниловне: «Недели две протянет, не больше». И добавил: «Вы говорили, он любит французские вина? Так пусть пьет, хуже уже не будет».

Глава семейства скончался 19 февраля 1892 года. А за пять дней до этого плачевного события младшие братья вместе с сестрами Мунт и другими сверстниками показали свой первый публичный самодеятельный спектакль — «Горе от ума». Сам Карл играл Репетилова. Спектакль, показанный в частном доме, прошел с успехом и был удостоен похвалы в местной газете. Через год он записал в своем дневнике: «У меня есть дарование, я знаю, что мог бы быть хорошим актером. Это — мечта моя, самая заветная…» Первые театральные впечатления Мейерхольд получил в гимназический период. И это, в сущности, решило его судьбу, хотя он пока еще стеснялся (и даже боялся) объявлять это вслух. Так как гимназическое начальство косо смотрело на участие учеников в любительских спектаклях, то Мейерхольду пришлось для дальнейших своих выступлений скрываться под псевдонимом «Ухтомский» (Ухтомкой называлось имение отца). Но ситуация и в семье, и в гимназии, где он был переростком (отставал на два, потом на три года), провоцировала душевный разброд. В семнадцать лет он признается в своем дневнике: «Какие-то страшные мысли от тоски и скуки наполняют мой мозг. Хожу, как угорелый, как будто что-то ищу. Не знаю, что делать, Страшно соскучился. Взял сейчас книгу читать, не могу, собственные думы положительно не дают сосредоточиться над строчками книги. Вообще, последнее время я все думаю и думаю. У меня как будто две жизни — одна действительная, другая — мечтательная. Последней я, конечно, отдаюсь больше, так как в первой, окружающей меня, слишком, слишком мало утешительного, слишком мало того, что нахожу я в жизни мечтательной».

Смерть Эмилия Федоровича не улучшила обстановки в семье. Старшие сыновья Артур и Альберт, прежде трепетавшие перед тираном-отцом, охотно взяли на себя его роль, упрекая «беспутных» младших в равнодушии к интересам семьи, угрожая лишить их доли в семейном бизнесе. Эти попреки в конце концов вызвали взрыв. Карл во всеуслышание заявил, что не нуждается ни в отцовских деньгах, ни в лютеранстве, что он переходит в православие и меняет имя. Это было второе событие. В июне 1895 года, сразу после окончания гимназии, он взял себе имя Всеволод в честь одного из любимых своих писателей, трагически погибшего Гаршина. А также изменил фамилию, точнее, одну букву в ней, став из Мейергольда Мейерхольдом. И в довершение всего объявил о своем намерении обратиться к «мечтательной жизни» — а именно стать актером.

Ошарашенные этим бунтом мать и братья решили не выносить сор из избы. Они упросили новоявленного Всеволода для начала окончить университет, получить диплом и профессию, а потом — если уж так приспичит — идти куда угодно, хоть в актеры. Он, подумав, согласился.

ЕГО УНИВЕРСИТЕТЫ

Однако что же вы сидите предо мной?

Как смеете смотреть вы дерзкими глазами?

Вы избалованы моею добротой,

Но все же я король, и я расправлюсь с вами!

Алексей Апухтин.

Сумасшедший

Как и следовало ожидать, поступление в университет обернулось для Мейерхольда полнейшим разочарованием. Он скучал на лекциях. Он не сошелся с товарищами по учебе. Не понравилась ему и Москва — архитектурные новинки, городская суета, магазины, конка мало его занимали, вызывая скорее раздражение. Потрясло его немногое, и этим немногим были театральные впечатления.

Вообще-то он старался обстоятельно познакомиться со всеми московскими театрами. Это было нелегко, поскольку билеты стоили дорого, да и попасть на аншлаговый спектакль шансов практически не было. Тем не менее он по мере сил пытался и иногда преуспевал. В Москве было пять профессиональных драматических театров, и главным среди них считался Малый. Здесь он испытал первое потрясение, имя которому было Ермолова. 1 сентября 1895 года Мейерхольд впервые в жизни попал в Малый театр на «Последнюю жертву» с участием Марии Николаевны. Отказываясь передать на бумаге то впечатление, какое на него произвела игра великой актрисы, Мейерхольд лаконично пишет: «Как хорошо делается на душе, когда сидишь в этом храме». (Храм — это явно Ермолова, и «сидение» в нем как-то царапает слух. Но почему-то сразу является невольная ассоциация с той — земной и надземной — воплощенной в гениальном портрете Валентина Серова.)