Мэйфейрские ведьмы

Опять послышался тот же звук. Роуан медленно повернулась. Тишина. Бросив последний взгляд на застывшую в кресле старуху, она шагнула в зал. В высоких узких зеркалах отражались лишь неподвижные тени. Пыльные люстры тускло поблескивали во тьме.

«Я не боюсь тебя! — как заклинание твердила про себя Роуан. — Никто и ничто не испугает меня в этом доме. Покажись, сделай это, как делал тогда…»

На какой-то миг ей показалось, что ожила даже мебель в зале, что кресла и стулья наблюдают за каждым ее движением, а книжные шкафы со стеклянными дверцами слышали ее призыв и теперь застыли в ожидании того, что произойдет дальше.

— Так что же? Почему ты не идешь? — шепотом спросила Роуан. — Или ты боишься меня?

Пусто… Откуда-то сверху донесся едва различимый скрип…

Слыша лишь звук собственного дыхания и ощущая напряжение во всем теле, Роуан медленно вышла в холл. За полуоткрытой входной дверью в молочно-белом свете уличного фонаря поблескивали мокрые листья дубов. Скользнув по ним взглядом, она с тяжелым вздохом отвернулась от этого умиротворяющего душу зрелища и направилась в глубину дома, туда, где сгущались до черноты тени и где на столе в столовой остался лежать в ожидании своей новой владелицы маленький бархатный футляр с изумрудом.

Он здесь! Он должен быть здесь!

— Почему ты не приходишь? — Роуан удивила слабость собственного голоса. Ей вдруг почудилось, что в воздухе шевельнулась тень, но различить какую-либо материализовавшуюся форму не удалось. Возможно, это всего лишь ветер чуть качнул пыльные портьеры. Под ногами что-то тихо хрустнуло.

Футляр с фамильной драгоценностью лежал на столе. В комнате пахло воском. Дрожащими руками Роуан откинула крышку и кончиком пальца коснулась изумруда.

— Ну, давай же, дьявол, покажись! — Она взяла в руки изумруд, оказавшийся на удивление тяжелым, подняла его повыше, так, чтобы тусклый свет заиграл в многочисленных гранях, после чего надела кулон на шею и щелкнула замком цепочки.

И вдруг буквально на мгновение Роуан увидела себя словно со стороны: себя, Роуан Мэйфейр, заблудившуюся странницу, навсегда отрезанную от всего, что окружало ее прежде, а теперь стало недостижимо далеким, почти нереальным, стоящую в одиночестве посреди чужого и в то же время смутно знакомого дома.

Особняк действительно казался знакомым, как будто она сотни, нет, тысячи раз уже видела и эту конусообразную дверь, и роспись на стенах, и… Здесь жила и умерла ее мать. По этим комнатам ходила Элли. А построенный из стекла и красного дерева дом в Калифорнии навсегда остался в том, другом, мире, куда нет и не может быть возврата. Ну почему, почему она так долго сюда не приезжала?

В далеком прошлом судьба увела ее с предначертанного пути, заставила сделать крюк, прежде чем позволила воочию увидеть то, что всегда принадлежало ей по праву. Но разве могли иметь хоть какое-то значение все ее прежние устремления и достижения в сравнении с мрачным величием тайны, многие годы ожидавшей ее в этом особняке? И вот наконец она здесь!

Роуан ни на минуту не переставала вертеть в пальцах тяжелый изумруд — он словно магнитом притягивал их к себе.

— Ты этого добивался? — все так же шепотом спросила она.

Ответом ей послужил тихий звук в холле, едва слышный и тем не менее эхом отозвавшийся во всем доме, подобно тому как в недрах большого концертного рояля резонирует звучание даже самой тончайшей из струн, откликнувшейся на едва заметное прикосновение к одной из клавиш. Через мгновение звук повторился, негромкий, но явственный. В холле, несомненно, кто-то был.

Сердце Роуан болезненно забилось. Она на минуту застыла, потом медленно, как во сне, повернулась и подняла голову. В нескольких футах от нее неясно вырисовывалась высокая мужская фигура.

Все звуки ночи внезапно исчезли. Роуан изо всех сил вглядывалась во тьму, пытаясь лучше рассмотреть призрачное видение, но оно почти сливалось с сумрачными тенями. И все же ее не оставляло ощущение, что за ней пристально наблюдают чьи-то темные глаза, ей казалось, что она различает контуры головы, бледное пятно лица и даже уголок белого накрахмаленного воротничка.

— Прекрати издеваться надо мной! — Роуан хотелось кричать, но голос не желал ей повиноваться. Тем не менее слова прозвучали вполне отчетливо, и вновь весь особняк откликнулся на них отдаленными вздохами, скрипом, потрескиванием… Очертания фигуры на миг стали более отчетливыми, но тут же вновь начали таять, растворяясь во мраке.

— Нет-нет, не уходи, пожалуйста, — взмолилась Роуан, хотя в эту минуту уже сомневалась, что действительно кого-то видела.

Она в отчаянии напрягала зрение, оглядываясь по сторонам. Большая часть холла тонула в темноте, и лишь в дальнем его конце, куда проникал свет с улицы, было чуть светлее. И вдруг на фоне тускло светящегося проема входной двери появился черный силуэт, а через мгновение в холле загремели чьи-то тяжелые шаги. Еще несколько секунд — и у нее не осталось никаких сомнений: широкие плечи, черные вьющиеся волосы и… голос:

— Роуан? Роуан, ты здесь?

Господи, это он! Живой, сильный и до боли знакомый!