Мэйв Флай

Она в ярости. Это наполняет меня достаточной радостью, чтобы компенсировать разочарование от испорченного утра.

- Просто болтали о смерти, - говорит Гидеон.

- Я уже ухожу, - говорю я.

Актриса резко откидывает волосы на плечо и опускает солнцезащитные очки на глаза.

- Вообще-то я родилась мертвой.

Тишина. Ворон садится рядом с бассейном.

- Что? - говорит Гидеон.

- Да. С пуповиной, обмотанной вокруг горла.

Актриса делает паузу, наклонив голову так, что ее шея обнажается на солнце. Мы с Гидеоном оба смотрим на эту женщину, которая явно ждет ответа, явно привыкшая его получать.

Гидеон не реагирует, поэтому в конце концов это делаю я.

- хрень?

13

The Five Blobs - студийный ансамбль, собранный Берни Ни[14] (которого на протяжении всей его карьеры ошибочно называли Берни Ни) в Лос-Анджелесе для создания песни "The Blob", предназначенной для сопровождения фильма Стива Маккуина 1958 года. Песню написали Мак Дэвид и Берт Бахарач, и когда компания "Columbia Records" выпустила ее в том же году, что и фильм, она мгновенно стала хитом. Имя Берни Ни (как правильно, так и не очень) нигде не упоминалось ни в фильме, ни в сингле "Columbia Records", и его очень громкое возмущение по поводу такого исключения привело к расторжению контракта с лейблом. The Five Blobs продолжили свою деятельность с Берни во главе на "Joy Records" и выпустили несколько 45-х дисков, но найти их сейчас практически невозможно. Я делаю громче звук в наушниках и возвращаюсь домой.

Я прохожу мимо места, где лежала кукла, и по-прежнему ничего нет. Я презираю это чувство, как будто за мной кто-то наблюдает. Как будто меня заметили.

Дом выглядит аккуратным и обычным, но когда я подхожу к ступенькам, то ощущаю явную неловкость, которую никак не могу уловить. Возможно, это остатки куклы... но нет. В доме что-то изменилось. Я пристально смотрю на него.

Через мгновение я понимаю, в чем дело. Туфли Хильды на месте, на ступеньке перед домом. Я проверяю время. Обычно она уже уходит на обеденный перерыв. Но ее туфли здесь. По непонятным мне причинам она настаивает на том, чтобы носить внешнюю и внутреннюю пару. Но у нас с Хильдой есть распорядок дня, и мы почти никогда от него не отступаем.

Я снимаю наушники и вхожу внутрь. Внутри все как-то по-другому. Меня охватывает внезапная и полная уверенность в том, что что-то не так, и я испытываю лишь живой ужас. Я заставляю свои ноги перенести меня в комнату бабушки, и мои глаза сканируют пространство. Она спит, если не мирно, то так, как всегда. Все в порядке. Я выдыхаю, сердце замирает.

Хильды здесь нет.

Но в гостиной кто-то есть. Я чувствую его, ощущаю. Незваный гость в нашем доме. Я выхожу и вижу, что Хильда сидит на диване, прямо, руки на коленях, волосы не совсем одного цвета зачесаны назад и собраны в тугой пучок. Ждет меня. Ее привычный суровый взгляд с иностранной строгостью сменился задумчивостью. Это больше, чем что-либо другое, настораживает меня.

Я медленными шагами вхожу в комнату, тщательно сохраняя пустоту в мыслях.

- Хильда. Что ты здесь делаешь? - говорю я.

- О... Мэйв. Я тебя не слышала. Садись.

Это мой дом. Дом моей бабушки. Она не должна предлагать мне сесть. Почему она говорит мне сесть?

- Я предпочитаю стоять, - говорю я.

- Пожалуйста, садись.

- Я не хочу сидеть. Не моглa бы все-таки объяснить мне, что происходит?

Хильда сжимает руки на коленях и делает быстрый вдох, как человек, который напрягается, чтобы сделать что-то, что онa делалa много раз раньше и знает, что будет делать это еще много раз. Эффективность - специализация Хильды.

- Мэйв. Время пришло.

- Время для чего?

- Ты меня не слышишь, - oна замедляется, совсем чуть-чуть. - Пора.

По Стрипу проезжает автобус "Star Watch". Над деревьями кружит стая попугаев.

- Нет, не пора, - говорю я.

- Мне очень жаль, - говорит Хильда.

Ее тон не говорит о том, что она сожалеет. Он говорит о том, что она выполняет свою работу. По-деловому. Лаконично.

- Ей осталось два года, - говорю я. - Это не может быть сейчас.

- Кто тебе сказал, что два года?

- Я провела исследование. У нее еще есть два года.

Хильда кивает сама себе, глядя на меня сейчас самым ужасным взглядом, каким только может смотреть человек на другого, - взглядом, который я никогда не думала, что увижу от нее. Жалость. Это хуже, чем любое оскорбление, которое она могла бы бросить в мой адрес.

- В Интернете пишут всякую ерунду, - говорит она.

А я слишком полна паники, чтобы ответить на это замечание с той жестокостью, которой оно заслуживает.

Я сажусь. Падаю. Я не знаю. Я в кресле.

- Нет, - говорю я.

- Качество ее жизни ухудшается. Она устала, и ей нужен отдых.

- Она отдыхает.

- Это не отдых.

- Нет.

- Она испытывает боль. Как ты знаешь, ее последняя воля...

- С ней все в порядке, Хильда. Она просто... отдыхает.