Механические птицы не поют (СИ)

— Миссис Ровли, благополучно ли добрался мистер Берг? — наконец не выдержал Уолтер.

— Безусловно. Сразу же нанял экипаж до города.

— Милая, эта женщина сказала, что с твоим братом все в порядке и он скоро вернется, — перевел он Зои. Вместо «милая» пришлось использовать морлисское «медвежонок». Но, кажется, она не поняла.

— Бен скоро вернется. Скоро. С ним все хорошо.

— Ему не больно? — вдруг спросила она.

— Конечно нет.

— Бен смелый, — сообщила Зои, опуская глаза к нетронутой тарелке.

Миссис Ровли уехала через два часа. Она перестелила белье во всех четырех спальнях, и Уолтер порадовался, что они успели застирать пятна. Он сидел в кресле у погасшего камина и рассеянно гладил обложку дневника.

Его удивляло хладнокровие Эльстер, но он решил подождать с объяснениями. Он прекрасно понимал, что вчера произошло нечто ужасное. Непоправимое, обесценившее все, что еще недавно обещало счастье — море, любовь, вновь обретенную музыку. Ничего этого не было, все потеряло значение. Он безумен, как и Джек, рядом с ним опасно находиться. Однажды он проснется на залитой кровью кровати, больше не испытывая жажды, и тогда все, что ему останется — сунуть голову в петлю. Или сдаться властям, чтобы потешить Альбион очередным казненным аристократом и окончательно разрушить надежды отца на возвращение величия рода.

Впрочем, младший Говард не был ни в чем виноват.

— Пока что, — голос Джека был полон яда. — Если там действительно мальчик — надо только подождать. Мы, Говарды, славимся самыми счастливыми браками — наши женщины просто не успевают разлюбить нас.

— Заткнись! — рявкнул он. Эльстер подняла на него удивленный взгляд и ему почему-то стало гадко.

— Я слышу. Голос. С самой тюрьмы слышу голос Джека, — признался он.

— Это он тебя… подбивает? — упавшим голосом спросила она.

— Что?.. Нет, нет… он… — Уолтер поморщился. Правда застряла где-то в груди, тяжелая и шершавая, как камень. Но время лгать прошло. — Это он тебя вчера спас. Сбросил меня на пол, а потом отбросил скальпель.

— А я-то думала, почему ты с кровати упал…

— Прости. Я правда… не знаю, что со мной. Джек говорит, что это родовое безумие. Но я никогда не был похож на Говарда.

— А я не верю ни в какое родовое безумие, — вдруг заявила Эльстер, садясь к нему на колени. Первой мыслью было прогнать, но он не чувствовал ничего, кроме стыда, усталости и мучительного желания вспомнить, что такое «быть нормальным». Вздохнув, он обнял ее и закрыл глаза. — Ты раньше-то себя контролировал. Пил, говорил даже наркотики пробовал, ходил по девочкам — хоть раз кому-то сделал больно?

Уолтер молча покачал головой. Ему никогда не нравилось над кем-то издеваться, даже когда предлагали подобные игры в борделях.

— Значит, дело в отраве твоего брата. Почему он тебе сам все не расскажет, раз ты его слышишь?

— Это галлюцинация. Он не может знать больше, чем я сам. Он даже не знает, убил ли он Кэт.

— Подумайте только, у тебя есть призрак братца, который и при жизни был знатной занозой в заднице и после смерти привычек не оставил!

— Эльстер!

Она улыбнулась и потерлась кончиком носа об его щеку.

— Почему ты меня не боишься? — не выдержал он. В доме было тихо, только Зои что-то бормотала, продолжая плести разноцветный шнурок, оглушительно тикали часы и звенели птицы. — Я тебя вчера убить собирался.

Слова вырвались, простые и страшные, легко, словно не было в них тянущего грозного смысла.

— Ну убьешь ты меня — и дальше что? — устало спросила она. — Уолтер, ты правда думаешь, что я боюсь смерти? Если ты сейчас сойдешь с ума — знаешь, я больше никуда не побегу. Мне надоело. У меня была очень, очень… паршивая жизнь. Сначала — обычная, потом — прекрасная, а потом такая хреновая, что если бы не желание сделать назло — я бы добежала до порта и там утопилась.

— Расскажи мне, — попросил он.

Она свернулась клубочком у него на руках, положив голову ему на плечо. Он взял с подлокотника пиджак и накинул ей на плечи — она дрожала. Хотя он прекрасно понимал, что холод здесь ни при чем.

— Хаган Хампельман — меценат, — наконец сказала она. — Содержит по Кайзерстату сеть сиротских приютов средней паршивости и сеть «элитных». Для девочек и мальчиков, строго раздельно. В широкой сети работают обычные наставники и… Те-кто-смотрит-в-глаза?

Уолтер кивнул. В Кайзерстате было одно слово для всех врачей, занимающихся человеческими душами.

— Так вот, они отбирают детей для перевода в «элитный приют». Ребенок должен быть абсолютно здоров, симпатичен, не влипать в истории, не показывать характер, не обладать лидерскими замашками. Не знаю, какие у мальчиков требования, но думаю, такие же. Нужны те… — она вздрогнула и замолчала. Уолтер не стал ее торопить, только гладил по голове и плечам, — кого потом будет легко сломать. Я была послушным, тихим ребенком и мечтала быть Утешительницей. Вышивала цветочки и учила Колыбельные.

— Поэтому ты ненавидишь клириков? — спросил Уолтер.