Механический мир

Получается, главное сейчас — уцелеть. «Механическое яйцо» в кармане аккуратно завёрнуто в тряпицу, а сумеет он заставить его работать или нет — выяснится потом. А пока, надо улучить момент, юркнуть в подворотню и дворами, крышами уходить из опасного района! Благо, опыт имеется — недаром же Коля с приятелями ухитрялся удирать от полицейских облав в пятом году.

Но почему он шагает вместе с толпой, слушает щебетание Николь и пропустил уже две… нет, три незапертых подворотни? И ему совсем не хочется бросать людей, которые идут умирать за безнадёжное, но справедливое дело?

ГЛАВА V

Прошли они немного — квартала два, не больше. На тесной площади, от которой отходили три улочки, был устроен сборный пункт. То и дело подбегали вестовые и громко выкрикивали: «Оставлена баррикада на Прадье!», «Нужны люди на улицу Ребеваль! Враг на улице Пре!» В ответ звучали команды, от толпы отделялись группы вооружённых людей и следовали за посланцами.

Для Коли, почти не знавшего Парижа, названия звучали китайской грамотой. Он с трудом улавливал смысл происходящего, понимая лишь, что оплот коммунистов вот-вот падёт и счёт пошёл уже не на дни — на часы. Из книг он помнил, что к полудню двадцать седьмого мая защитники сохраняли за собой лишь маленький квадрат, образованный улицами Фобур дю Темпль, Труа Борне, Труа Куронне и бульваром Бельвиль. Держались ещё две-три баррикады в двенадцатом округе, да улица Рампоно.

И что же дальше? Выбраться из западни, не зная города, скорее всего, не получится. К тому же, нельзя бросать Николь — он помнил, какой террор захлестнёт Париж после падения последней баррикады.

И тем удивительнее было то, что люди вокруг были исполнены воодушевления. Говорили, что версальцев несколько раз отбрасывали от баррикады на стыке улиц Фобур дю Темпль и Фонтэн о Руа, там командует сам Варле́н, а баррикада неприступна с фронта. Наперебой твердили о каких-то «маршьёрах» — их прибытия ждали с минуты на минуту. Сколько Коля ни расспрашивал, ему так и не удалось понять, что это такое — «маршьёр». В итоге он решил, что так называют самых отчаянных боевиков, наводящих на версальцев такой страх, что они, стоит маршьёрам появиться на поле боя, разбегаются, бросая ружья.

Отдохнуть им дали не более получаса. Подбежал очередной посланник, командир (тот самый юноша с саблей, воодушевлявший Колю) крикнул: «За мной, товарищи! Да здравствует Коммуна!», и отряд, к которому теперь принадлежали они с Николь, быстрым шагом направился в сторону бульвара Бельвиль.

Студент на ходу перестроил своё подразделение в боевой порядок. Вперед он поставил людей, вооружённых винтовками с примкнутыми штыками, бойцы с охотничьими ружьями и карабинами составили второй эшелон. Тех же, у кого из оружия имелись только револьверы и прочие коротышки, отрядил защищать тыл.

В их число попал и Коля со своим «люгером». Поначалу он обрадовался — велика ли корысть лезть, очертя голову, под пули? Но поймав взгляд Николь, он смутился, пристегнул к рукоятке кобуру и продемонстрировал оружие командиру. Тот не стал спорить и определил прапорщика в «карабинеры».

Баррикада, куда их направили в качестве подкрепления, запирала улицу, выходящую на бульвар Бельвиль, в трёх кварталах от площади. Оттуда доносился ружейный перестук, время от времени ухала пушка, ей вторили далёкие залпы версальской артиллерии. Студент выкрикнул команду, отряд перешёл на бег. Коля тоже побежал, удерживая в одной руке свой «карабин», а в другой — пачки патронов, кое-как завёрнутые в рваную бумагу. На бегу он клял себя за то, что не озаботился найти какую-нибудь сумку или заплечный мешок — бегать с увесистым свёртком под мышкой было неудобно до крайности.

Они едва не опоздали. Баррикада уже пала: единственное орудие валялось на боку с разбитым колесом, через бруствер лезли, уставив штыки, солдаты, а немногие уцелевшие защитники отошли в подворотни и огрызались оттуда редкими выстрелами.

Студент взмахнул саблей, первые ряды дали нестройный залп и бросились в штыки. За ними устремились остальные, забыв о порядке построения, потрясая оружием и яростно вопя «Vive la Commune!». Коля кинулся, было вслед, но вовремя сообразил, что лезть в рукопашную схватку без холодного оружия — чистой воды самоубийство. Расстреляешь магазин и все, пиши пропало: приколют, как свинью!

Возле стены дома, шагах в десяти, валялась вверх тормашками повозка — не повозка даже, а артиллерийский зарядный ящик с сиденьями для расчёта. Коля примостился между колёсами, передёрнул затвор и вскинул «люгер» к плечу. До баррикады было на глаз шагов сорок: на таком расстоянии он не дал бы маху и с наганом, а уж из роскошной германской машинки можно бить, как в тире!

Бац! — приклад-кобура мягко толкается в плечо, промах!

Бац! Бац! — затвор выбрасывает одну за другой гильзы, двое версальцев валятся с баррикады.

Бац! — ещё один, ловит лбом девятимиллиметровый гостинец в мельхиоровой оболочке, едва показавшись над бруствером.

Бац! Огромный, поперёк себя шире, солдат, хватается за простреленную грудь и мешком оседает на мостовую.