Механический принц

— Ритуал связывает, накладывая определенные обязательства. Ты становишься сильнее — можно полагаться на силу брата. Всегда чувствуешь, где он находится, и в бою вы действуете как единое целое. Есть руны, которые работают только для побратимов. Но выбрать можно лишь одного, и если он умрет, то ритуал повторить нельзя. Поэтому и отказался, ведь я не самый удачный вариант для него…

— Какие строгие правила!

Джем произнес какую-то фразу на незнакомом языке. Что-то вроде khalepa ta kala.

Она нахмурилась:

— Это не латынь?

— Греческий. У этого выражения два значения. Все хорошее, красивое и благородное достигается лишь упорным трудом. — Джем придвинулся ближе, и Тесса ощутила сладковатый аромат наркотика с легким привкусом его собственного запаха. — Есть и другое толкование.

Тесса сглотнула:

— И какое же?

— «Красота жестока».

Тесса опустила взгляд на его тонкие, изящные, умелые руки с аккуратно обрезанными ногтями, костяшки все в шрамах. Бывают ли нефилимы без шрамов?

— А ведь тебе нравятся мертвые языки, верно? — мягко спросила она. — Чем они тебя так привлекают?

Юноша склонился совсем близко, Тесса даже почувствовала его теплое дыхание на щеке.

— Трудно сказать наверняка, но есть в них некая законченность и ясность. Греческий, латынь, санскрит — все они несут очень прозрачные истины, поскольку появились до того, как люди загромоздили свой язык бесполезными словами.

— А как же язык, на котором ты говорил в детстве?

Его губы дрогнули.

— В семье говорили на английском и литературном китайском, он же мандаринское наречие. Отец знал китайский так себе, а когда мы переехали в Шанхай, стало еще хуже. Ведь там совсем другой диалект, а литературный китайский не в ходу.

— Скажи что-нибудь по-китайски, — попросила Тесса с улыбкой.

Джем быстро произнес несколько гласных и согласных звуков с сильным придыханием; тон голса то поднимался, то опускался: Ni hen piao liang[20].

— Что ты сказал?

— Я сказал, что твои волосы растрепались… вот здесь… — Джем протянул руку и заправил выбившуюся прядку за ухо. Тесса мигом покраснела и порадовалась, что в экипаже темно. Юноша медленно и нежно провел пальцами по ее щеке: — Будь осторожна, ведь в бою враг может воспользоваться любым твоим промахом, например схватить за волосы.

— Ах, ну да, конечно же! — Девушка быстро отвернулась к окну и застыла.

Желтый туман обволакивал дома, но все равно было видно, как экипаж въехал на узкую улочку, хотя по лондонским меркам она считалась достаточно широкой. Воздух казался вязким и пропитанным угольной пылью; повсюду было полно народу. Одетые в грязные лохмотья, прислонившись к убогим домишкам, люди жадными глазами, будто псы на кость, глядели на экипаж. Тесса увидела женщину, укутанную шалью, с корзинкой цветов в одной руке, другой она прижимала к себе младенца. Глаза у ребенка закрыты, лицо молочно-бледное — то ли очень болен, то ли мертвый. Босые дети, грязные и ободранные, как бродячие коты, играли на мостовой. На ступенях домов, прислонясь друг к другу, сидели пьяные до беспамятства женщины. Но ужаснее всего выглядели валявшиеся по обочинам мужчины в латаных-перелатаных пальто и засаленных шляпах. На окаменевших лицах застыла полная безнадежность.

— Богачи из фешенебельных районов вроде Мейфера и Челси любят совершать полуночные экскурсии в такие местечки, — неожиданно резко заметил Джем. — Называют это «экскурсия по трущобам».

— А хоть чем-нибудь они помогают этим людям?

— Редко, ведь они приезжают просто поглазеть, чтобы потом рассказать друзьям, приглашенным на чай, что видели «щипачей», «мамзелек» или «дрожащих джемми». Они даже не выходят из своих экипажей или омнибусов.

— А кто это, «дрожащий джемми»?

Джем пристально посмотрел на нее и сказал:

— Нищий в лохмотьях, который, скорее всего, замерзнет насмерть.

Тесса вспомнила, как они в Нью-Йорке заклеивали щели в окнах полосками бумаги. Но у нее хотя бы было где приклонить голову и была тетя Генриетта, которая поила ее горячим бульоном или чаем. Ей повезло.

Экипаж остановился на углу неказистого здания. Напротив светились окна трактира, из которого на нетвердых ногах вываливались пьяницы, некоторые в обнимку с густо нарумяненными женщинами, одетыми в яркие, кричащие платья, изрядно поношенные и грязные. Кто-то из них горланил «Жестокую Лиззи Виккерс».

Джем взял девушку за руку:

— Я не смогу защитить тебя чарами от взглядов этих мирян, поэтому опусти голову пониже и не отходи от меня ни на шаг.

— Ты это уже говорил, — улыбнулась Тесса, но руку не отняла.

Джем склонился и шепнул ей прямо в ухо; от горячего дыхания она покрылась мурашками.

— Это очень важно!

Он распахнул дверцу, спрыгнул на мостовую, помог Тессе сойти и крепко взял ее под руку. Она оглянулась по сторонам и поймала пару любопытных взглядов, но в основном миряне, казалось, даже не замечали их. Они направились к узкой двери, выкрашенной в красный цвет. Как ни странно, крыльцо перед нею пустовало, в отличие от остальных ступенек на этой улице. Джем быстро поднялся, почти таща девушку за собой, и настойчиво забарабанил в дверь.