Механическое сердце Fatum (СИ)

Мирон шёл последним, рядом с ним Рудбой старался разрядить обстановку, но у него ничего не выходило. Соболев был впереди, но он не направлял. На этой части города встревожившие мир перемены никак не отразились. Серые дома советской постройки остались нетронуты. В окнах первых этажей виднелись задвинутые шторы и кактусы на подоконниках. Усиливающийся ветер поднимал мусор с дорог и звенел во дворах цепями качелей. Маленькие снежинки проносились мимо лица на огромной скорости, вот-вот грозясь оставить на сухой коже глубокие порезы. Когда угрозы перестали быть угрозами и по руке кольнуло крохотным лезвием, Рудбой предложил где-нибудь остановиться.

Они выбрали помещение школы. Забытое спустившимися под землю детьми, оно пустовало, еле-еле прогреваемое ТЭЦ. Но всё же здесь было теплее, чем снаружи, а залетавшие сквозь выбитые окна снежинки таяли, не достигая коридоров и глубинных кабинетов. Под окнами образовывались лужи.

Они стояли в холле у расписания и ностальгия по минувшим школьным дням не трогала никого. На синие стены учебного заведения три силуэта отбрасывали длинные тени.

Четвёртая кралась к ним изнутри, желая напугать остальных, но Соболев, у которого от нервов руки чесались — дай лишь чем себя занять — неожиданно для всех щёлкнул по выключателю. В коридоре во всю его длину загорелся свет.

— Вау, — пробормотал парень, осматриваясь.

— Тц. Ну я так не играю, — обиженно проворчала четвёртая тень.

Она вытянулась во весь рост и мальчишка в яркой кепке и цветастой одежде побрёл к остальным.

— Что за ужас воет за стенами? На поверхности всегда так? — он всплеснул руками. — Коля, давно не виделись! Здороваться не буду.

С остальными он поздоровался.

— Я уже принёс свои извинения! — возмутился Соболев. — Вань, что за дела?

Мирон недоверчиво осмотрел подростка перед собой.

— И вот за этим мы шли? — Рудской, красуясь, убрал руки в карманы.

Но Соболев объяснил.

Он сказал, что лично знает четверых, кто без ключа может управлять механизмами. Глупо было бы предполагать, что, исчезая из Петербурга, они не оставили бы никого, кто присмотрит за городом. К тому же, заправлять жизнью подземки, не обладая чем-то, что выделяло бы его из остальной массы, просто невозможно.

— Да, я — один из них, — подтвердил Рудской. — Для кого ты тут Америку открыть собрался? Можно подумать, тому, кто заправляет ночной жизнью в городе, не докладывают, чем в подземке на протяжении дня занимается его потенциальная аудитория. — Ваня развёл руками, пока Коля коротко рассказывал о ситуации за стенами. Да, Мирон знал, что в подземке скрывается сила, на которую опирается Петербург. Он всего лишь был несколько озадачен тем, что этой силой оказался подросток, но старался этого не показывать.

— Мои соболезнования Ларину, — после услышанного сказал Ивангай. — Вот только ему они вряд ли помогут. Почему, собственно, мне всё это надо знать? Как ты недавно выразился, у меня совершенно иная целевая аудитория, к ней предъявляются другие требования. Так пусть лучше я останусь тем самым «королём малолеток». Дела тех, кто остаётся над землёй, меня не касаются.

— Я извинился, — повторил Соболев. — И если нужно, сделаю это ещё раз. Дело не в этом. Послушай, я не знаю, работает ли это с теми, кто обладает ключами, но… В общем, я знаю, что рядом приходит в движение механизм, даже если это происходит не по моей воле. Да, коряво звучит, но я уверен, ты понимаешь, о чём я говорю.

— Допустим, — на выдохе ответил Ивангай.

Мирон насторожился. Возможности следить за городом двадцать четыре часа семь дней в неделю у него не было, к тому же, использование ключа сильно изматывало. Рассеянная слежка за механизмами без целенаправленного контроля не должна была истощать организм. Если всё обстояло так, как пытался выставить это Соболев, то в подземке обитала страшная сила, с которой нельзя было не считаться. Не заинтересованная в том, что происходит на поверхности, эта сила со временем стала огромным резервным потенциалом, до которого хотел достучаться один из лидеров «Rakamakafo».

— Кто-то в Петербурге, помимо тех, о ком мы знаем, использует это в своих целях? — спросил Соболев.

— Другими словами, кроме меня? — уточнил Мирон. Соболев кивнул.

— ТЭЦ была запущена только благодаря тебе, — продолжил он, обращаясь к Ивангаю. — А это значит, твоё влияние на город почти что абсолютно. То есть даже на большой территории ты почувствуешь, что кто-то…

— Почти, Коля, почти! — усмехнулся Рудской, перебивая старшего товарища. — Я не могу пожелать любой машинке сдвинуться с места, да даже у Хована больше шансов, если у него будет «1703». Ты просишь невозможного.

Ваня развернулся вполоборота к окну, присвистнул, увидев, как ветер гнёт деревья. Остальные молчали, ожидая ответа. И вскоре он последовал.