Механическое сердце Fatum (СИ)

Перед ним развернулась локация «FREE FALL». Угловая комната с письменным столом и панорамными окнами на две стороны. Вот и картины у стен. Вешалка в углу. И огромные небоскребы красных символов вместо камня и стекла. Вид из окон открывался ужасающий. Это и впрямь была Москва. Та Москва, которой больше не было места в настоящем мире, и которая нашла своё отражение в числовом коде Fatum.

Гена медленно подошёл к окну. Это и есть то, что он искал? Прислонившись к стеклу лбом, он смотрел вниз: первые этажи домов и землю закрывал красный туман. Вокруг было слишком много красного самых разных оттенков: от бледного, каким был пропитан воздух внизу, до граничащего с чёрным на отдельных элементах зданий. Чёртова матрица, поглотившая мир. Разве так он должен выглядеть?

Вертикальные ряды символов, формировавшие небоскрёбы, двигались. Запястье кольнуло электрическим разрядом. Гена посмотрел на ключ-подвеску. Буквы светились алым и дрожали.

Это и есть код, за которым лежит правда о новом мире?

Если нет, то что, чёрт возьми, это такое?

Время шло, а мир за стеклом не проявлял никакой враждебности. Только вот на самом стекле замаячила чужая тень. Прошла мимо Гены, отодвинула в сторону стул и села на него, забросив ноги в грязных кроссовках на письменный стол, где наряду с лампой, горшком с цветами, листами бумаги и ручкой стоял раскрытый ноутбук. Зеркальным лабиринтом отражений в стекле светился его красный экран. Провод от ноутбука тянулся вниз и уходил за мебель. Чёрная тень — лысый мужчина в куртке, свободных штанах и спортивной обуви — закинула руки за голову и откинулась на спинку стула. В зеркальном отражении лево и право поменялись местами, и картина была несколько неправдоподобной.

Сидел ли этот человек там на самом деле или это одна из подброшенных иллюзий? Очень вовремя подброшенных иллюзий, стоило заметить.

— Блять, это было долго.

И голос у него был, как у настоящего Ресторатора.

Гена не сводил взгляда с отражения, даже моргать старался реже. Все предыдущие забавы вмиг показались детскими играми. Голос был будто бы настоящий. И доносился он из-за спины, а не из головы.

— В общем, слушай, — продолжил человек. — Правильно делаешь, что не оборачиваешься, — предупредил он сперва. — А то неизвестно, сколько это место тебя продержит. Я — воспоминание, выжившее в этих стенах. И появился здесь только потому, что ты смог изменить пространство под себя. Прогуляй ты тут ещё пару деньков, я не появился бы вообще. Впрочем, и сейчас я не продержусь здесь долго. Да ты сам не продержишь это место долго. Всё же ты отличаешься от других.

Хорошо сказано. «Отличаешься». Можно подумать, это его, Гены, вина. Как-то складно звучало всё в его речи. Неправдоподобно ровно настолько, насколько неправдоподобен сам этот мир, а поэтому — очень реалистично.

— И зачем же ты сделал так, чтобы я отличался от других? — осторожно спросил Гена.

Ресторатор не ответил. Тогда Гена задал другой вопрос:

— Это и вправду ты?

— Я не мог оставить свою семью в этом мире. Мы… знали, что с ним произойдёт.

— Мы — это кто?

— Я, Чейни и Мэддисон. Мы всё знали с самого начала. Мэддисон рассказал, что Мирон ничего не помнит. Ничего удивительного, если брать в расчёт, какой силой он обладает. Если ты не будешь перебивать, я закончу. Так вот, да. Заткнись. Потому что ты ничего не знаешь.

Гена сглотнул, понимая, что находится в невыгодном положении. К такому он точно не был готов. Впрочем, он и не знал, к чему быть готовым, и если Fatum выбрало для контакта с ним такую форму, пусть так. Гена кивнул, обязуясь молчать. Ресторатор, или тот, кто себя за него выдавал, был настроен дружелюбно. Или, по крайней мере, точно не враждебно.

Он скрестил руки на груди.

Он слишком о многом хотел рассказать. Но механическое сердце отняло у него это право, ограничив срок пребывания в этом месте. То, что они встретились сегодня — большая удача, ведь произойди та встреча днём позже — она могла бы и вовсе не состояться.

Механическое сердце было абсолютным богом, заправляющим этим местом. Ему нельзя было неповиноваться. Ресторатор не знал, как обстоят дела за пределами Москвы и за двухтысячным километром, но отлично понимал, как в недрах механического сердца существуют воспоминания. Воспоминание. Именно так он представился в первый раз и именно это он собой и представлял. Два с половиной месяца назад, когда всё это только начиналось, он не знал, к чему в итоге приведёт выбранный им путь.

Два с половиной месяца назад никто ещё ни о чём не догадывался.

***