Механика хаоса

– Сейчас всего десять часов. Ты откроешь бутылочку. У меня в холодильнике есть тарама и чеддер. Я приготовлю сэндвичи…

Сами имел не слишком большой опыт общения с женщинами. В его жизни были даже периоды, довольно продолжительные, когда он с ними вовсе не общался. Что было тому причиной – равнодушие или страх? В некотором смысле – страх, но по большей части – равнодушие. Его волновали только те девушки, которые старательно прятали от мира свою красоту. Девственницы. Он ждал часа, когда ему повстречается невинная девушка, к которой его потянет и которая сумеет его полюбить. Но, несмотря на эти нравственные барьеры, он начинал ценить свои поздние свидания с Мартиной (нынешнее должно было стать третьим по счету). Он не стремился к ним, но и не отказывался, если она предлагала. Скрытность его характера имела свои плюсы.

Мартина съела сэндвич, выпила пару глотков шампанского и ушла в спальню. По телевизору показывали репортаж об участии французских войск в боевых действиях в Мали. Сами подлил себе вина. Он догадался, что она переодевается, и приготовился к худшему. Во время их последней встречи он понял, что она считает эти переодевания необходимой приправой к успешному сексу.

Она появилась в суперкороткой замшевой юбке и расстегнутой до пупа прозрачной блузке. Издав, неожиданно для него, принятый у арабских женщин возглас приветствия: «Ю-ю!» – она покрутилась перед ним, демонстрируя свои прелести, и уселась рядом с Сами на диван перед телевизором. На экране появилось изображение генерала, который что-то говорил о применении беспилотников.

– Это тот самый, который сегодня с тобой разговаривал! – воскликнула она.

Сами не без огорчения сознался себе, что эта сорокалетняя женщина («Это она говорит, что ей сорок, но на самом деле наверняка больше. Сколько ей? Пятьдесят? Пятьдесят пять?») его возбуждает. Она раздвинула ноги, взяла его руку и поднесла к своей промежности. Быстро достигнув оргазма, она встала перед ним на колени и принялась облизывать его мошонку. Вдруг она остановилась и рассмеялась странным смехом:

– Я смеюсь потому, что сегодня ты полностью заменил Монмуссо – сначала на приеме, а потом в моей постели. Если хочешь знать, твой арабский член нравится мне больше, чем его…

Никогда и ни от кого он не слышал ничего ужасней.

Он остался у нее ночевать. В первый раз. Время от времени спальню озаряли мигающие сполохи светящейся рекламы. Мартина выпытывала у него подробности его сексуального опыта. «С какой стати я ей отвечаю?»

– Мой сексуальный опыт? Он у меня не слишком богатый. Была одна девчонка, которая училась в лицее. Потом итальянка, мать семейства, с которой мы познакомились через интернет. И вот ты.

– А с девчонкой из лицея ты как познакомился? Я плохо себе представляю, что ты ошивался возле школьного здания… Расскажи, умоляю. И поподробнее.

Стыдливость Сами воздвигла между ними непроходимую стену.

Он промолчал. Он думал о своей жизни, о своем одиночестве в этой спальне, освещаемой пульсирующим зеленым аптечным крестом. Она от него не отставала. Для этой дуры весь мир был садом наслаждений – протяни руку, сорви очередной плод и наслаждайся.

Он отвернулся, чтобы не видеть ее, и отодвинулся, чтобы ее не касаться. Он пытался себя образумить и вернуть себе ощущение безмятежности. Для этого ему требовалось время. Но она снова прижалась к нему всем телом и прошептала: «Расскажи мне…» Внезапно его осенило: «Ты хочешь знать все? Ну хорошо, ты все узнаешь».

– Однажды в дождливый вечер ко мне в дверь позвонила старшеклассница. Коротким звонком. Прежде чем открыть ей, я посмотрел на часы. «Это я». Она не просто явилась минута в минуту; она полностью соответствовала своему фото в объявлении. Высокая и стройная, в черном плаще, со свежим лицом, она производила впечатление скромной и порядочной девушки. Она улыбнулась мне печальной улыбкой. Я договорился с ней, что она будет приходить ко мне три раза в неделю делать уборку.

Чаще всего к моему возвращению с работы она уже уходила. Если не считать вполне лаконичных указаний, которые я ей давал, мы практически не разговаривали – до того дня, когда я пришел домой раньше обычного и услышал, как она громким голосом, перекрывающим шум пылесоса, декламировала стихи. Заметив меня, она вздрогнула и, по-моему, даже покраснела. Я и сам смутился. Она быстро сняла наушники и извинилась. Мы обменялись парой-тройкой сбивчивых фраз, и вскоре она ушла.

Через две недели, возвращаясь, я увидел у себя в окнах свет, но не удивился, потому что мне часто случалось, уходя, забывать его выключить. Я бросил экземпляр «Монда», снял пальто, шагнул в комнату и только тут увидел ее. Она стояла, наклонившись над экраном домашнего кинотеатра с лоскутом замши в руках. Вообще-то она должна была уйти больше часа назад. Больше всего меня поразил ее наряд – черное боди. Господь милосердный, я чуть дар речи не потерял! Она как ни в чем не бывало отложила в сторону тряпку и флакон с чистящей жидкостью.

– Я знаю, что вы мне скажете.

– Что вы делаете? Вы с ума сошли?

– Я хотела преподнести вам сюрприз.