Механика хаоса

Пока мы учились и переходили из класса в класс, наша любовь постепенно росла и крепла. Мы перестали просто чмокать друг друга в шейку и прятаться по подворотням и открыто объявили себя парой. Это обстоятельство расстроило родителей Валентины, а моих ввергло в состояние бурной паники: они рвали на себе волосы и сокрушались, что доверили меня парижскому родственнику, сочтя, что школы в Париже лучше. Мы вели себя демонстративно, отчасти бравируя своей связью, – настоящие «анфан террибль», одновременно наивные и трогательные, – но это само по себе свидетельствовало о глубине наших чувств. Мы приводили в замешательство своих друзей и учителей, тем более что позволяли себе подчеркнуто свободные отношения. Впрочем, я никогда этой свободой не злоупотреблял. Валентина первая взяла манеру исчезать на два-три дня, вместо объяснения довольствуясь какими-то туманными и загадочными намеками. Я понятия не имел, где она пропадает, да и, честно говоря, меня это мало волновало, особенно после того, как одна из ее подруг призналась мне, что Валентина ходит ночевать к своим родителям.

Возвращаясь, она в своем детском платьице с матросским воротником и бусами из ракушек на шее выглядела несчастной и с порога бросалась мне в объятия.

Мы часами не отрывались друг от друга.

Я мечтал (подозреваю, и она тоже) об этих мгновеньях, помогавших нам вырваться из окружающей серятины и перенестись в свой собственный мир, недоступный другим.

Между нами постепенно установился своего рода симбиоз, объединивший не только наши тела, но и наши чувства, мысли и желания, включая самые потаенные. Я балдел, разглядывая ее черты, совершенные в своей чистоте: ее чуть вытянутое лицо, намек на ямочки на щеках, глаза фарфоровой куклы, коротко стриженные волосы, легкими завитками спадавшие на лоб, ее теплые бархатные губы.

К тому времени, когда мы решили пожениться (к чему давно стремились), Валентина, обладавшая незаурядными музыкальными способностями, начала учиться вокалу у профессора консерватории, а я поступил на археологию.

Свет еще не видывал свадьбы, так мало похожей на свадьбу. Казалось, абсолютно все участники церемонии, в том числе мэр, скрепивший наш союз, торопятся поскорее покончить с этой процедурой. Валентина выглядела двенадцатилетней девочкой и нарочно вела себя как ребенок. Впоследствии, спустя много лет после смерти Валентины, друзья говорили мне, что весь тот день, включая поспешное посещение мэрии и заход в церковь, где нас благословил друживший с моими родителями иезуит, их не покидало ощущение нереальности происходящего. У меня в ушах до сих пор звучат их слова про «репетицию школьной постановки в честь окончания учебного года».

Отпраздновать радостное событие мы вместе со свидетелями отправились в ночной клуб New Morning, в котором в тот вечер выступал любимый исполнитель моей жены Чет Бейкер. Это был апофеоз всей нашей совместно прожитой жизни. Трубач переворачивал нам душу. Его музыка лилась на нас очистительным дождем и обволакивала божественной благодатью, особенно когда он играл на бис «You Don’t Know What Love Is» и «Let’s Get Lost». Магия этого вечера словно стала нашим пропуском в дальнейшую жизнь.

Мы не мыслили себе существования порознь. Сиамские близнецы for ever[19]. Мы знали, что никогда не расстанемся.

В честь девятнадцатого дня рождения Валентины я устроил вечеринку в нашей квартирке на проспекте Гобеленов. Я выпил несколько рюмок (немаленьких) водки; Валентина тоже. Студент консерватории принес немного кокаина. У нас в гостиной собралось человек тридцать. Гости танцевали. Через широко открытые окна к нам проникала парижская ночь. Я вдруг оказался на кухне, где целовался с нашей бывшей одноклассницей, когда туда вошла Валентина. Она удивленно посмотрела на нас, засмеялась и вернулась в гостиную. Я бросился вслед за ней, но опоздал. Она выпрыгнула в окно. Я подумал, что обязан что-то сделать. Но единственным, что я мог тогда сделать, было последовать за ней и тоже прыгнуть в окно.

6

Башня Cimenlta, Дефанс, департамент Верхняя Сена, Франция

Сами Бухадиба разговаривал по телефону с советником по экономике саудовского министра, который желал вступить в партнерские отношения с фирмой Cimenlta в Марокко. Его собеседник настаивал на соблюдении шариатского закона, запрещающего извлекать выгоду из лизинговых операций и инвестиций в недвижимость. «Пророк оставил нам возможность пользоваться банковскими продуктами, не нарушая его волю. Зачем же лишать себя дозволенного?» В его речи без конца мелькало слово «шариат», употребляемое им как обычный технический термин. Саудовец объяснил, что имеет в виду наиболее надежный способ привлечения сбережений обычных людей. «Все больше народу обращается в ислам. Пусть их деньги работают на нас. Если мы этого не сделаем, то прогневим Аллаха».