Механика хаоса

Я закрыл Рим в доме на тройной запор и пошел пройтись по кварталу: разведать обстановку и проверить, насколько случайными были акты проявленной к нам агрессии. Первой мне встретилась моя домработница. Она сама подошла ко мне и сказала, что больше не будет у меня работать. Она ничего не объяснила и ни разу не улыбнулась, хотя всегда была со мной весела и приветлива. В ответ на мои настойчивые вопросы она пробормотала: «Тьфу на тебя!» – и повернулась ко мне спиной. Все, кого я принимал за своих друзей, – старик, торговавший у дороги осьминогами; рабочий со свалки, формально ответственный за сбор мусора; бывший чиновник кадастровой службы, страдавший сердечным заболеванием и каждое утро совершавший двухчасовую пешую прогулку, – все они, обычно спешившие первыми со мной поздороваться, сейчас демонстративно от меня отворачивались. Чума вернулась, но на сей раз зачумленным, к которому страшно приближаться, стал я. Я сел на скамейку, чтобы обдумать происходящее. Водитель проезжавшей мимо машины выкрикнул мне грязное ругательство. Я чувствовал себя слабым и уязвимым, неспособным защитить Рим.

К моему возвращению она успокоилась. Мы забаррикадировались в доме и сели на кухне обсудить возникшую проблему. Мы изучили ее со всех сторон, стараясь не поддаваться эмоциям. Два часа разговоров ни к чему не привели – выхода не просматривалось. Мы погружались в какой-то кошмар и понимали, что дальше будет только хуже. Рим первая предложила уехать. Я позвонил в офис «Эр Франс» в Тунисе. Директора, с которым я был шапочно знаком, на месте не оказалось. Его секретарь сказала, что может забронировать нам два билета на самолет до Парижа, но ей нужны номера наших паспортов. Мы не видели другого пути спасения, кроме бегства во Францию. Но у Рим не было ни паспорта, ни удостоверения личности. Хуже того, она была несовершеннолетней. Я уткнулся лицом ей в плечо, и мы долго сидели так, не говоря ни слова, – два несчастных дервиша, парализованные страхом. Воображение рисовало нам картины одна ужаснее другой.

– Может, тебе позвонить твоему приятелю в Триполи? – вдруг сказала она. – Может, он сумеет вытащить нас отсюда?

– Ты с ума сошла! – заорал я. – Ты просто спятила! Какой он мне приятель? Наоборот! Как только тебе такое в голову пришло?

Она откинулась на спинку стула и уставилась на меня. Впервые за все время я поднял на нее голос. Мне даже показалось, что в ее глазах мелькнула ненависть. Пораженный собственной грубостью, я умолк, не в состоянии ни что-либо предпринять, ни даже здраво мыслить. Вдруг я вспомнил, что во время нашей второй или третьей встречи Муса дал мне телефон одного рыбака из Хальк-эль-Уэда: «Это на всякий случай. Мало ли что, вдруг вам придется кое-что увезти с собой. Позвоните ему от меня. Его зовут Хасан…» В тот же вечер мы покинули дом, ничего с собой не взяв, как будто собирались на ужин в ресторан.

Хасан посоветовал мне оставить машину на рыбацкой стоянке:

– Ключи отдашь мне. Я за ней присмотрю. Выйдем из Сиди-Бу-Саида, у меня там на приколе еще одна лодка. Она и удобнее, и быстроходнее, чем эта рыбацкая калоша.

На улице стемнело, когда мы погрузились на моторную яхту «Sarnico Maxim 55» довольно старой модели – не слишком ухоженную, зато скорее внушительных размеров. По словам Хасана, он приобрел ее у сына одного из бывших министров в правительстве Бен Али, но использовал только для помощи «друзьям». За переброску на Мальту он потребовал астрономическую сумму денег. Я не стал торговаться – выбора у меня не было – и сразу отдал ему половину наличными, поздравив себя с тем, что не отказался от конверта, который мне всучил «мой» лондонский клиент.

– Вы никого не убили?

Это был единственный вопрос, заданный мне Хасаном. Все прочее его не интересовало. При виде Рим, которую он называл «барышней», он понимающе улыбнулся. Он пребывал в превосходном настроении и сразу пошел заводить мотор. Его матрос уже отвязывал швартовы.

– Погода хорошая, – сказал Хасан. – Ночь лунная, штиль, море спокойное. Дойдем на счет раз…

Это была одна из самых ужасных ночей в моей жизни.