Механика вечности

— Похоже, все в порядке, — заметила Ксения.

Нас окружал свободный город. Вряд ли кто-то из прохожих ощущал себя счастливым, но если им рассказать, что ожидает их в будущем… Что может их ожидать через каких-то пять лет… Поверят ли они? Узнает ли себя чопорный Одоевский в раздавленном старике? Что скажет крепкий розовощекий лейтенант на предложение поработать буфетчиком? «Мы все очень уважаем мистера Ричардсона».

Москве полагалось быть живой и суматошной, и она такой была — пока еще. Люди не имели понятия ни о каком Восточном секторе, они называли районы привычными именами. На пересечениях проспектов не стояли голубые ооновские джипы, и каждый ехал куда хотел. Я вернулся в родной город, он казался мне ближе и понятнее, чем Москва две тысячи шестого. Несмотря на присутствие неопознанного Костика, странного следователя Федорыча, несмотря на выходки Куцапова и недвусмысленные намерения киллеров, здесь мне дышалось легче. Во всяком случае, здесь я еще не был предателем.

— Где жила твоя мама? — спросил я.

— Тебе не надо со мной ехать. Подожди, к вечеру я вернусь.

— Нет, я буду волноваться. Не хочешь, чтобы я узнал адрес, — не надо, но одну я тебя не отпущу.

— Я поеду на метро. Все будет в порядке.

— Метро! Успокоила. Слушай, а может, не стоит? Исправим только мои ошибки, вдруг этого будет достаточно?

— Сомневаюсь, что у нас это вообще получится, слишком многое не на своем месте. Дело ведь не только в бомбах, сброшенных на Прибалтику. Сначала они отделились, все три республики, и это тоже произошло не сразу.

— Чего им не жилось в Федерации?

— Вот и я о том же. Надо искать первопричину, а раз она неизвестна, то придется вычищать все.

Ксения и сама не очень верила в то, что говорила. Одинокая алкоголичка бросает пить — следует ядерный удар по Риге. На московском перекрестке сталкиваются несколько машин, в результате начинается международный бойкот России. Нет связи. Это события разного порядка, и чтобы найти между ними хоть что-то общее, недостаточно даже моего тренированного воображения.

Мы подошли к метро, и я с тоской посмотрел на сияющие окна «Покушай». Бедолага Ян не догадывается, что отказ в получении гражданства не самое страшное. Он возьмет семью и вернется домой. Одоевским и милиционерам ехать некуда, им придется остаться здесь. И устраиваться — кто как сможет.

Капризно бибикнув, с проезжей части на газон перед кафе заехала красная машина.

— Совсем распоясались, — раздраженно буркнула женщина рядом.

Чтобы узнать спортивный «ЗИЛ-917», мне хватило одного взгляда. Я не удивился. Давно уже было ясно, что мы с Куцаповым — фигуры из одной и той же игры. Как бы мы ни перемещались, далеко друг от друга нам не уйти, похоже, на этой доске не так уж много свободных клеток.

Куцапов вылез из машины и расслабленно прикрыл дверцу. Ему нравилось производить впечатление. Он любовно погладил сияющую крышу «ЗИЛа», едва достававшую ему до груди, и с превосходством оглядел пешеходов. Его самодовольный взор коснулся и меня, но не выделил среди прочих.

Словно он меня не помнит. Как будто я не угнал его машину, а он не хотел меня за это убить. Стоп. К Федорычу меня таскали в понедельник, а Ксения сказала, что сегодня воскресенье. Еще ничего не случилось.

Куцапов сладко потянулся и зашел в «Покушай». Сквозь стеклянные стены я видел приветственные кивки Яна и его радушную улыбку. Я умудрился пересечься с Куцаповым даже здесь.

— Нам нужен транспорт, — сказал я.

— Ну и что? — не поняла Ксения. Ей известно далеко не все.

— У меня как раз завалялась индульгенция на угон, — я похлопал себя по животу, и Ксения сразу же нахмурилась. Для женщины с правильными чертами лица она соображала слишком быстро. — Наказания без преступления не бывает, верно? Восстановим справедливость.

— Мы вернулись не для этого, — быстро проговорила она. — И как ты собираешься ее завести? Я расстегнул на рубашке две пуговицы и показал ей шрам.

— Он есть. Он существует независимо от моего выбора. Следовательно, выбор уже сделан. А ключи наверняка торчат в замке зажигания, иначе у меня не получилось бы.

Я был прав: Куцапов даже не потрудился заглушить мотор. Он не привык опасаться за свое имущество. Любопытно, кем он станет при мистере Ричардсоне? Кем-нибудь да станет, обязательно. Это его карма — быть в струе.

Не представляю, сколько на «ЗИЛ» пошло лака, но казалось, что его низкий, сужающийся к носу капот облит стеклом. Впереди капот плавно переходил в узкую монофару, между ней и землей оставалось расстояние не более ладони. Колеса «ЗИЛа» были спрятаны за чуть выгнутые крылья, отчего возникало впечатление, что это вовсе и не машина, а торпеда, решившая передохнуть на бережку.