Механизированная история (СИ)

— Отставить, двадцать седьмой. Не будь истеричкой, — отвешиваю ему пощечину. Позывной номер заставил амфибию придержать свои чувства в узде, — Ты сам далеко не святой, Нилау. Мы давно проговорили между собой, и в Терра Сел тебе вдолбили в голову, что хозяин делает с телохранителем все, что захочет. Но Исталисс и Ашша были терпимы. Мы сами дали толчок к сексу. Не только я, ты сам переспал с Шанри. И не ври, что не понравилось.

Нилауэнь молчал, только губы подрагивали, обнажая острые зубы. Ждет, что я скажу дальше.

— Как связаны ты и Тхайро?! Мы с тобой что, женаты, чтобы я обязывался хранить тебе верность?! Разберись сначала в себе, а потом к другим в душу лезь, — мне тяжело было находиться здесь и так грубо разговаривать с партнером. Но всему есть предел. Да, лу-ни позволено многое, но обвинять меня в том, что я не делал и кем не являлся — не позволю. Выскользнул из ванной и, шлепая босыми ногами по полу, пошел к двери. Прямо так, нагишом.

— Покажи мне свою память, — внезапно пронеслось мне в спину. Я остановился и насмешливо фыркнул:

— Это за какие еще заслуги?

— Я пытаюсь тебя понять. Но не могу, — прошипел Нилау.

— А может вам, господин хороший, еще и золотой ключик на блюдце подать и слюнки подтереть?! — рявкнул я, — Будете ли вы добры засунуть свои претензии и недовольства в свою симпатичную задницу и валить отсюда нахрен! Нечего мне тут место занимать и интерьер портить.

Я отошел к двери и издевательски поклонился:

— Попрошу на выход.

— Я люблю тебя, Рэм, — эти нелепые, несуразнейшие слова прервали гробовое молчание. Я недоуменно вскинулся, не веря своим ушам. Он не мог это сказать, это неправда! Поймал расчетливый взгляд бирюзовых глаз и понял, что попался. На губах лу-ни играла торжествующая улыбка.

Он знал, что резал по живому, искусно спровоцировал и подловил меня. Сволочь. Только эти слова могли снять мои ментальные щиты, удерживаемые чипом. Только это я хотел услышать за все двадцать восемь лет своей жизни. Нилауэнь же использовал это как рычаг, чтобы взломать мое сознание. Даже поспешно выкинутые чипом щиты ему не помешали.

Телепат острым клинком врезался в мою память, растоптав мои чувства в грязь, умело сыграв на моих эмоциях, использовав их вместо струн. Тварь, почти ненавижу. Хочет воспоминаний — он их получит. Я тоже мстительно улыбнулся и открыл все свои каналы.

Рэмори резко выпрямился и посмотрел в напряженные глаза амфибии. Лицо киборга было по-детски растерянным и неверящим. Торжествующая улыбка скользнула по губам Нилау. Наконец-то он разгадает самую главную загадку своей жизни — Рэма. Поймет и узнает о нем абсолютно все. Больше никаких насмешек, манипулирований и недомолвок.

Вот она, память самого непонятного для лу-ни существа. И пусть потом человек немного пообижается, но так будет лучше для них двоих. Это поможет Нилауэню понять друга и разобраться, кто они друг для друга.

Но телепат не рассчитал силы. Неподъёмным грузом на него посыпались эмоции и воспоминания Рэмори. Словно бабочку пригвоздило иголкой, Нилау захлебывался в этом потоке, теряя себя, не осознавая, где его, а где чужое сознание. Проживать чужую жизнь заново, чувствуя все, что чувствовало чужое сердце, любить тех, кого любила чужая душа — тяжело и больно. Мозг двадцать шестого сопротивлялся, пытаясь остановить процесс.

Событие чужой жизни с устрашающей скоростью проносились в голове амфибии, заставляя вжиться в тело киборга, чувствовать то, что он чувствовал. Они почти слились в одно, Рэм и Нилау. Свое собственное “я” оттеснило на задворки сознания матрица человеческого разума. Конечно, телепат не полностью погрузился в чужой мозг, это бы заставило его перегореть и стать овощем. Только самые яркие и важные моменты из жизни Рэмори.

Очень бережно и осторожно пронесся лу-ни по ранним воспоминаниям друга, еще до Терра Сел. Увидел, каким он был и кем стал. Открытый и непосредственный киборг, не находящийся в постоянном напряжении, без привычной насмешки в глазах никак не укладывался в голове Нилауэня. Он понял, почему партнер так рвался на Землю, когда все концы были потеряны. Семья Дюпре была уникальной и счастливой, а родители любящими и заботливыми. Память — действительно самая большая ценность для экспериментов “Кода Шторма”. Рэм сумел сохранить все до мелочей.

Когда начались изменения, телепат пожалел, что забрался в голову другу. Те боль и страх, даже ужас после операций Нилау никогда не сравнятся с болью киборга, которому меняли все от костей и до вживления структурного геля. Привыкание к чипу и голова, разрывающаяся болью после самой легкой махинации с компьютером. Долгий год операций, унижения и боли одиночества. У амфибии щемило сердце, его Рэм страдал. Но не тогда появился киборг из трупа улыбчивого мальчишки.