Механизм пространства

— Дорогая игрушка. Я читал в «Times» про вашего тезку, генерала Чжоу Чжу, объединителя Китая. Если не ошибаюсь, генерала убили свои же, путем заговора — шестнадцать веков тому назад. В стране начался мятеж, Китай рассыпался, как трухлявый пень, и был завоеван гуннами. Но оставим историю профессорам. Английский журналист, посетивший место погребения, писал, что тело вашего тезки было захоронено в удивительной гробнице. Металлические узоры на крышке саркофага, пряжки ремней на теле покойного… — барон пощелкал ножницами. — Как вы назвали этот металл, герр Чжоу? Серебро дракона?

— Тринадцатого дракона, герр Эминент.

— А почему — Тринадцатого?

— Глупое китайское суеверие, — ответил Чжоу Чжу.

И улыбнулся — впервые за все время.

3

Массивные, обитые железом ворота были заперты. Зато калитку кто‑то распахнул настежь, словно приглашая: «Заходи, тебе здесь всегда рады!» Люди не спешили воспользоваться молчаливым гостеприимством. Напротив, переходили на другую сторону, подальше от каменной стены. Солнце спряталось за тучи, смазывая редкие тени, жара распугала даже привыкших ко всему ворон. К полудню у ворот никого не осталось. Лишь двое мужчин в серых, под цвет стены, сюртуках прогуливались возле калитки. Впрочем, и они не спешили переступать порог, за которым начиналось царство Смерти.

Париж. Кладбище Монпарнас.

Полдень.

— Справитесь сами, Чарльз? Если нужна моя помощь, не отказывайтесь. Не забывайте: «Я духов вызывать могу из бездны!»

В ответ прозвучал смех.

— «И я могу, и каждый это может. Вопрос лишь, явятся ль они на зов?»

Случайный прохожий, прояви он любопытство, заметил бы, что эти двое похожи не только фасоном сюртуков. Первый казался заметно старше, суше лицом и резче в движениях. Его спутник, напротив, был в расцвете лет и сил. Гладкое, по‑актерски чисто выбритое лицо так и просилось на афишу. Но молодость одного словно перетекала в зрелость второго.

И голоса — спокойные, выразительные, с театральными паузами.

— В данном случае, мистер Эминент, обойдемся без мумбы-юмбы. Могильщиков двое: один — честный дурак, второй — не дурак и плут. Намек ухватил на лету и сразу перешел к сумме гонорара. По‑моему, мы тут не первые. В Лондоне свежих покойников, если не хотят лишних хлопот, продают медикам. В Париже — присыпают негашеной известью. Двухэтажная могила с одним клиентом без врачебного свидетельства. Три дня — и остаются лишь кольца и подметки от штиблет. О кольцах можно позаботиться заранее.

Эминент рассеянно кивнул, соглашаясь.

— Чем мы с вами занимаемся, Чарльз? — он глянул в белое от жары небо. — Подумать только! Этот плут-гробозор вас видел? Я имею в виду, ваше настоящее лицо?

Ответный рык заставил его отшатнуться.

— Нет, сэр-р! Как можно, сэр? Грех сомневаться в вашем верном слуге Чарли Бейтсе! Д‑дверь! Я говорил с ним от имени дядюшки Бена. Славный малый этот дядюшка, хоть и контрабандист!

— Предупреждать надо, Чарльз! — Эминент с укоризной погрозил пальцем. — В дальнейшем спрячьте вашего дядюшку в сундук и выпускайте пореже. Он и так примелькался… Могила с известью — это на крайний случай. Про запас.

— Для кого‑то из нас? — поинтересовался верный слуга Чарли.

— Едва ли поможет, — улыбка барона фон Книгге поражала своей безмятежностью. — Нашу славную компанию известкой не взять. Помните? «По моему веленью из могил жильцы очнувшиеся выходили — такая мощь у магии моей…»

— «Но с грубой этой магией теперь я расстаюсь», — согласился мистер Бейтс. — С кем расстанемся первым делом? Надеюсь, не с бедолагой Ури? Милый дурачок! Вот уж кому я не желал бы зла!

Эминент ответил не сразу. Кажется, его собеседник переступил невидимую грань. Минут пять оба шли вдоль кладбищенской стены молча — добровольные часовые Смерти. Никто не попадался им навстречу. Лишь бродячий пес, очумевший от зноя, сунулся к людям, надеясь на подачку, но, не добежав двух шагов, остановился, с недоумением мотая черной мордой.

Попятился.

— Вы становитесь сентиментальны, Чарльз. Это скверно! Но я согласен, мальчик достоин жизни. Нет, первый претендент — наша бесценная баронесса. Девчонка совсем отбилась от рук! Решила взять дирижерскую палочку. Отпустить? — нет, нельзя. Она опасна; вся ее жизнь — дорога среди трупов. Знаете, с точки зрения нынешних моралистов, мы с вами, без сомнения, злодеи. Но я пробовал поставить себя на ее место. Сумел бы я так жить? Убивая не врагов, не конкурентов, а тех, кто тебя любит?

Барон остановился, размышляя.

— Сумел бы. Уверен, что так. Но тогда я стал бы совсем другим человеком.

— Я давно решил, сэр, что не имею права судить. Никого. Даже таких, как миссис Вальдек-Эрмоли. Иначе бы мне пришлось начать с себя…

Они могли говорить в полный голос, рискуя быть услышанными лишь безгласным камнем. Но оба, словно чего‑то опасаясь, перешли на шепот. Теперь их не слышал никто — ни живые, ни мертвые. Только Смерть давно шла рядом, привлечена беседой — третий дозорный у бесконечной ограды Царства Мертвых. Как и всякая женщина, Смерть отличалась любопытством. Обожая сплетни, она слушала внимательно, не пропуская ни единого слова.

— Хотите в отпуск, Чарльз?