Читаем Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941 полностью

- Материалы личных фондов руководящих партийных и государственных деятелей СССР (Сталина, Ворошилова, Жданова, Маленкова, Кагановича и др.), хранящихся в РГАСПИ. Несмотря на то, что эти фонды неоднократно были “почищены”, в них имеются интересные свидетельства, помогающие понять механизм сталинской власти. Особое значение в этой связи представляют сохранившиеся в фонде Сталина письма с его резолюциями, его заметки на заседаниях, записки Сталина, а также сопровождавших его лиц (например, краткие записи его помощника К. Сергеева, ездившего вместе с ним в Сибирь), записи неофициальных выступлений Сталина.

- Сочинения основоположников марксизма и основателей Коммунистической партии Советского Союза.

- Дневники (В.И. Вернадский, В.В. Вишневский, Г.М. Димитров, А.Г. Маньков, М.М. Пришвин, И.И. Шитц и др.). Этот вид источника передает прежде всего атмосферу того времени. Чрезвычайно важны записи бесед со Сталиным, которые имеются в дневнике Г. М. Димитрова.

- Воспоминания – это еще один теоретически возможный и чрезвычайно важный пласт источников. Но кто из тех, кто имел прямое отношение к действию механизма сталинской власти, мог оставить такие воспоминания? Кое-что о действии этого механизма в 1920-е гг. можно узнать из книги Б. Бажанова “Воспоминания бывшего секретаря Сталина"[85]. Но о 1930-х гг. никто подобных воспоминаний не написал. Потенциальные авторы были либо уничтожены во время Большого террора, либо до конца жизни хранили верность подписке, которую они давали при поступлении на службу, либо сказали так мало, что фактически не сказали ничего. Благодаря писателю Ф. Чуеву, историку Г.А. Куманеву и некоторым другим для Истории удалось частично сохранить откровенные свидетельства немногих членов сталинского окружения[86]. Среди этих откровений особенно содержательными оказались беседы Ф. Чуева с Молотовым, хотя и они в большинстве своем имеют общий характер, обходят наиболее острые моменты истории того времени или попросту лживы. Эту же характеристику можно отнести и к опубликованным воспоминаниям членов сталинского Политбюро[87]. "Памятные записки" Л. Кагановича, на которые в свое время возлагались большие надежды, не только не касаются ключевых вопросов политической истории 1930-х гг., но и в целом чрезвычайно поверхностны и напоминают до боли знакомые страницы "Краткого курса истории ВКП(б)".

Воспоминания Н.С. Хрущева, при всей их неоспоримой важности (особенно это касается их полного варианта, публиковавшегося в 1989 - 1990 гг. в журнале "Вопросы истории"), замечательны прежде всего иллюстрацией того, насколько даже Хрущев, являясь с конца 1930-х гг. членом Политбюро, был далек от реальных механизмов власти и потому имел о многом весьма смутное представление, никак не соответствовавшее его месту в партийной иерархии того времени. Возможно, существует и другой вариант объяснения, что он сознательно обошел вопросы механизма власти, так как по сути они оставались неизменными и во время его пребывания на посту Первого секретаря ЦК КПСС.

Мало информации о действительной практике принятия решений во времена Сталина содержат и воспоминания А.И. Микояна. Фактически его высказывание на эту тему: “Все мы были тогда мерзавцами” осталось нераскрытым[88]. Более того, по вине или составителя, или издательства “Вагриус” допущено принципиальное искажение сведений О.Г. Шатуновской о количестве репрессированных за 1934 – 1941 гг., которые она от имени КПК получила из КГБ. В тексте книги говорится, что за эти годы “расстреляно было около 1 млн (а не 7!) чел., а репрессировано еще более 18,5 млн”[89].

Из воспоминаний лиц, часто и неформально общавшихся со Сталиным, прошедших ГУЛАГ и уцелевших, в качестве примера можно привести воспоминания бывшего редактора "Известий" И.М. Гронского, который, однако, счел возможным также ограничиться минимумом свидетельств о том, как в действительности осуществлялась тогда власть. Конечно, мог бы немало рассказать Поскребышев, бессменно до 1952 г. (фактически до самой смерти Сталина) возглавлявший Особый сектор ЦК КПСС. Этот человек пережил и ХХ съезд, и время правления Хрущева и умер естественной смертью в 1965 г.  Однако сам Поскребышев воспоминаний  не писал,  а Ф. Чуева на него не нашлось.  Даже если бы и нашелся, еще неясно, согласился ли бы он что-нибудь рассказать, судя по публикации Л. Шкерина в журнале "Литературный Казахстан", в которой говорилось об эпизоде, когда он прямо задал вопрос бывшему помощнику Сталина: “"Поскребышев ...опасливо оглянулся по сторонам и, снизив голос, сказал:"Сколько мне известно, старух не расстреливали. Был слух, пускали в дело яд." Еще оглянулся и добавил:"А касательно Марии Ильиничны, я такому слуху не верю. Она, думаю, скоропостижно, как в газетах написано"”[90].

Перейти на страницу:

Похожие книги

1968 (май 2008)
1968 (май 2008)

Содержание:НАСУЩНОЕ Драмы Лирика Анекдоты БЫЛОЕ Революция номер девять С места событий Ефим Зозуля - Сатириконцы Небесный ювелир ДУМЫ Мария Пахмутова, Василий Жарков - Год смерти Гагарина Михаил Харитонов - Не досталось им даже по пуле Борис Кагарлицкий - Два мира в зеркале 1968 года Дмитрий Ольшанский - Движуха Мариэтта Чудакова - Русским языком вам говорят! (Часть четвертая) ОБРАЗЫ Евгения Пищикова - Мы проиграли, сестра! Дмитрий Быков - Четыре урока оттепели Дмитрий Данилов - Кришна на окраине Аркадий Ипполитов - Гимн Свободе, ведущей народ ЛИЦА Олег Кашин - Хроника утекших событий ГРАЖДАНСТВО Евгения Долгинова - Гибель гидролиза Павел Пряников - В песок и опилки ВОИНСТВО Александр Храмчихин - Вторая индокитайская ХУДОЖЕСТВО Денис Горелов - Сползает по крыше старик Козлодоев Максим Семеляк - Лео, мой Лео ПАЛОМНИЧЕСТВО Карен Газарян - Где утомленному есть буйству уголок

авторов Коллектив , Журнал «Русская жизнь»

Публицистика / Документальное
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное
Этика Михаила Булгакова
Этика Михаила Булгакова

Книга Александра Зеркалова посвящена этическим установкам в творчестве Булгакова, которые рассматриваются в свете литературных, политических и бытовых реалий 1937 года, когда шла работа над последней редакцией «Мастера и Маргариты».«После гекатомб 1937 года все советские писатели, в сущности, писали один общий роман: в этическом плане их произведения неразличимо походили друг на друга. Роман Булгакова – удивительное исключение», – пишет Зеркалов. По Зеркалову, булгаковский «роман о дьяволе» – это своеобразная шарада, отгадки к которой находятся как в социальном контексте 30-х годов прошлого века, так и в литературных источниках знаменитого произведения. Поэтому значительное внимание уделено сравнительному анализу «Мастера и Маргариты» и его источников – прежде всего, «Фауста» Гете. Книга Александра Зеркалова строго научна. Обширная эрудиция позволяет автору свободно ориентироваться в исторических и теологических трудах, изданных в разных странах. В то же время книга написана доступным языком и рассчитана на широкий круг читателей.

Александр Исаакович Мирер

Публицистика / Документальное