Механизм времени

— То им, пшепрашам, как элефанту — дробина, — Волмонтович одернул сюртук, аккуратно снял окуляры, отдал полковнику на хранение. — Арии не обещаю. Литвинская партизанская, a capella. «Песня повстанческого коня», господа…

Постоял секунду-другую, собираясь с силами.

Бледность вернулась на щеки князя. Не воск манекена — синева стали. Как у покойника, заострились черты лица. В глазах, запавших от усталости, отразились вспышки молний: горячие, желто-алые огоньки. Дрогнули сухие губы:

Недзе там наперадзе, проста ля ракi,
Нас чакаюць сьвежыя царскiя палкi…

Волмонтович шагнул вперед, поправляя манжеты. Щеголь, шляхтич; ходячий гонор. Такой и под топор не ляжет в несвежей рубашке. Лишь сейчас Зануда сообразил, что князь идет на бой безоружный. Моргенштерн он отложил в сторону: отдыхай, боевой товарищ! Не мальчик, небось, почтенный цеп, в летах…

Сами управимся.

…А за iмi — вольныя неба i мурог —
Прага неадольная новых перамог…

Пин‑эр брела, ничего не видя. Зато преследователи засуетились. Самая храбрая гиена перешла на бег, заходя сбоку — слюнявая морда, хвост-веревка хлещет кнутом. Стал громче топот мертвых ног. Потянулись гнилые пальцы, норовя ухватить безразличную ко всему добычу за ворот халата.

Цок, цок, цок, цок — вершнiкi на конях,
Цок, цок, цок, цок — ты зважай, народ…

Будто пародируя топот мертвецов, Волмонтович ударил подошвой о булыжник. Выкинул потешное коленце, за ним — другое. Князь явно входил в роль — то ли удалого повстанца, то ли его друга-коня, то ли обоих сразу.

Кентавр.

Цок, цок, цок, цок — i штандар з «Пагоняй»…

Тварь, уже готовая вцепиться в китаянку, слишком поздно заметила врага. Литвинский кентавр не бежал — летел. В уши ударил жалобный взвизг. Длинное, извивающееся тело вздернулось, как на дыбе.

Мелькнула белая манжета.

Цок, цок, цок, цок — клiча ў паход…

Визг захлебнулся. Оторванная лапа глухо стукнулась о булыжник. Кентавр швырнул плачущую гиену-калеку прочь, брезгливо вытер пальцы о брусчатку. Обернулся — резко, словно конь на скаку.

Притопнул левой, правой, готовясь пуститься в пляс:

Ты сядла не пакiдай, вер, што не зманю,
Толькi болей волi дай ты свайму каню…

Манжеты — белая и окровавленная — метнулись к клокочущей ненавистью глотке второго зверя. Тварь отпрянула, хрипя, оскалила желтые клыки.

Кентавр не отступал:

…Толькi болей волi дай — куля не кране,
Ты сядла не пакiдай, не цугляй мяне!

Гиена не выдержала — заскулила нашкодившим щенком.

Удрала.

Подпрыгнув, кентавр оглушительно свистнул вслед беглянке. Пин‑эр уже стояла рядом с ним — измученная, безмолвная. Легко, как жених — невесту, Волмонтович подхватил китаянку на руки, смерил надменным взглядом толпу «потопельников». Забыв о приличиях, о шляхетском достоинстве, харкнул под ноги самому настырному — верзиле в драной матросской фуфайке.

Назад он шел не торопясь, боясь потревожить девушку. Когтистая лапа попалась под ногу, и князь пнул ее, отбросив подальше — кыш, падаль!

2

— Я — на склад. Князь, Пин‑эр и Торвен со мной, — Эрстед закинул ружье за спину, устало повел плечами. — Надо проверить систему защиты. Остальные…

— Все на постах, согласно расписанию, — отрапортовал Дон Кихот, пятясь к двери. — Поспешить бы, а?

Зануда мысленно согласился. Пора! Толпа близко — лица видать. Колокол «Вазы» поднял всех — и погибших в недавнем Мальстрёме, и сгинувших в прошлые шторма. У некоторых и лиц‑то нет — лопнула темная шкура, наружу глядит желтая кость.

Полная мобилизация!

— Потом я вернусь к иллюминатору…

— Нет, полковник!

Лейтенант Торвен потянулся, разминая кости, тронул ладонью ноющее колено. Не боец! Но остальные не лучше. Воскресший Волмонтович, нет слов, кентавр — но кому‑то ведь нужно нести девушку?

— Возле иллюминатора подежурю я. Ты нужен на складе. Кроме того, в два конца ты не успеешь. А если они пройдут Банку… К чему тогда были все эти танцы?

Лицо Эрстеда дрогнуло, как от зубной боли. Словно вновь он стоял у свежей могилы. Холм мерзлой земли, торчат не кресты — сабли с грязными кистями на эфесах. «Прощайте, волонтеры! Нет, до свидания. До скорого!..»

Из Черного полка домой вернулась десятая часть.

— У тебя дети, Торвен.

— У тебя тоже, — равнодушно ответил Зануда. — Удивил!

— Гере Эрстед! Пора!..

Дон Кихот нервничал. Даже рыжий ловец угрей — и тот пятился в глубь Башни. Белокурый Арне-наблюдатель уже спустился вниз, благо не держали.

— Хорошо, — вздохнул полковник. — Кто знает, где рубильник?

— Я! Я знаю! — с радостью выкрикнул рыжий.

— По моей команде! — Эрстед дождался, пока Волмонтович исчезнет в темноте со своей драгоценной ношей. — Торвен? Ты как без трости?

Зануда ударил о порог прикладом ружья.