Мехлис. Тень вождя

Новому редактору было доверено завершить разгром бухаринского «охвостья» в главной партийной газете, которую до апреля 1929 года редактировал Бухарин и где сотрудничали многие его сторонники. В условиях острой внутрипартийной борьбы Сталину и его сторонникам надо было окончательно вытеснить отсюда враждебных или недостаточно лояльных сотрудников.

Еще в июне 1929 года Политбюро упразднило в редакции «Правды» должность ответственного редактора, а для руководства текущей работой назначило бюро редакционной коллегии в составе Г. И. Крумина, H.H. Попова и Е. М. Ярославского. Отвечая на протест А. И. Рыкова по этому поводу, Политбюро 6 сентября утверждало, что правильность такого решения доказана успешной работой редакции. Но уже через неделю, 13 сентября, своим сторонникам В. М. Молотову и Г. К. Орджоникидзе Сталин написал совершенно противоположное: «Вина ЦК состоит в том, что он на минуту выпустил руль из рук в отношении бюро редакционной коллегии «Правды», забыв, что там, в бюро, сидит спортсмен от самокритики т. Ярославский, обладающий счастливой способностью — не видеть ничего дальше своего носа». В новом письме 25 декабря он вообще высказал мнение, что «с редакцией «Правды» неблагополучно» по той причине, что там «заправляют» бывшие троцкисты.[40]

Вначале Мехлис стал секретарем редакции — с самой революции в этой должности работала сестра Ленина М. И. Ульянова. И лишь в следующем году занял кресло главного редактора без всяких оговорок. Судя по всему, сталинскую проверку, насколько он хваток в условиях, когда на все сферы духовной жизни набрасывалась прочная партийная узда, насколько жестко способен проводить линию вождя и насаждать единомыслие как норму, Мехлис выдержал успешно.

Ученик был благодарен учителю. Мало кто потрудился так, как он, над закреплением в сознании масс сталинского культа, организацией пропагандистской шумихи вокруг личности вождя и его любого шага в политике. Так что у одного из наиболее яростных противников режима М. Н. Рютина были все основания в своей знаменитой платформе «Сталин и кризис пролетарской диктатуры» назвать «Правду» «личным непосредственным рупором» вождя.

Главный партийный журналист был уже достаточно искушенным политиком, чтобы понять: его выбор Сталиным сулит немалые перспективы только в том случае, если газета станет пропагандистским оружием вождя против действительных или выдуманных конкурентов и противников. «Место ленинской «Правды» в системе всех газет… — заявлял он, — совершенно очевидно. «Правда» должна возглавлять борьбу за генеральную линию нашей партии… Должна возглавлять борьбу и возглавлять ее против всех разновидностей оппортунизма».[41]

Став у руля газеты, Мехлис много публиковался в «Правде» сам, особенно поначалу. Диапазон его выступлений широчайший: от славословий в адрес сталинской гвардии до проблем обеспечения промышленности рабочей силой и ликвидации обезлички в кредитовании предприятий. Излюбленный жанр — передовая статья. Характерные для передовиц как газетного жанра прямолинейность, директивность тона еще более усиливались желчной, лишенной образности, сухой, барабанной манерой письма.

Все, кто окружал главного редактора, отмечали его прямо-таки нечеловеческую работоспособность. Многими часами он писал, правил. Неизменно лично подписывал номер в печать, уезжал домой ближе к рассвету, когда запускались ротационные машины, а уже через час-полтора звонил дежурному, проверяя, выдерживается ли график печати и рассылки. И так изо дня в день.

Но не личное творчество, а политический контроль газеты был для него главным делом. Писатель Лев Никулин отзывался в те дни: «Каждый человек в стенах редакции знает, что в номере «Правды» нет ни одной строчки, которую бы не обдумал, не выносил в себе тов. Мехлис. Каждый сотрудник «Правды», начиная с автора большой и научной статьи и до автора заметки в 10 строк, знает, что рукопись его будет прочитана и отредактирована тов. Мехлисом». Никулин хотел польстить редкому трудолюбию начальника. Но против своей воли подчеркнул главное — стремление того проконтролировать все и вся. Ни заметка, ни строка, ни единое слово не могли попасть на газетную полосу, минуя густое сито самой откровенной политической цензуры.

В соответствии со своим пониманием задач центрального печатного органа большевистской партии, новый редактор предпринял коренную ломку. Он перетряхнул весь аппарат и изменил его структуру. Ввел жесткое планирование: к трехмесячным добавлялись тщательно разработанные декадные планы, ежедневно проводились летучки. Была существенно расширена местная сеть штатных и нештатных корреспондентов. Словом, все, что в организационном или творческом плане осталось от прежнего руководства, шло на слом.