Мехмед Синап

Синап, высокий и стройный, с искрящимися глазами и загорелым лицом, словно державший удачу в руках, и Эминджик, малорослый турок с желтой, как воск, кожей и впалыми щеками, с хитрым взглядом, — оба переглядывались, сидя друг против друга. Так лесные волки обнюхивают друг друга, пока не убедятся, что они одной породы. Эминджик был рад своему гостю — слава Синапа гремела повсюду, донеслась даже до султанского дивана. Он встретил Синапа с большим почетом и, приглашая его к обеду, отчеканил:

— Добро пожаловать, брат Синап, будь у меня как дома и знай, что этот дом никогда еще не принимал более достойного мужа!

Синап не любил похвал и ответил просто:

— Я вижу, что у тебя широкое сердце, брат Эминджик, и с радостью сяду за стол с человеком, который не раз защищал бедноту от притеснений пашей и беев.

Эминджик возразил:

— Ты прав, брат Синап, и я тоже почитаю тебя, как защитника бедноты.

— Говорят, — сказал Синап после короткой паузы, — что падинах запросил у нас мира и послал людей для переговоров. Что тебе известно об этом?

— Я знаю, что Кара Феиз и сам Индже перешли на сторону султана и зачислились в его войско. В добрый им час, а мы еще не кончили своего дела!

Эминджик ударил себя кулаком по колену и продолжал:

— Нас считают разбойниками за то, что мы кормим голодный народ; а они, праведники, отнимают у бедняка последний грош!

Синап согласился с мнением собеседника. Он только спрашивал себя: искренен ли Эминджик? Он привык сомневаться в людях, и теперь, разглядывая сухое, бледное лицо главаря мятежных турок с длинным чубуком в зубах и белой шелковой чалмой на голове, силился отгадать его тайные мысли. Эминджик добавил:

— Мы затеяли эту тяжбу с падишахом, и нам остается либо выиграть ее, либо умереть, но — с честью!

Сидя на диване с поджатыми под себя ногами, он подчеркнул голосом последнюю фразу, и этими словами Синап остался доволен.

Долго беседовали они.

Разговор все вертелся около бунта, слова то колыхались, как верхушки леса в бурю, то сверкали, как молния в вышине небес.

— Если мы будем верны своему слову и будем действовать заодно, помогая друг другу, мы победим в борьбе! — говорил Синап, устремив на Эминджика свой открытый, подкупающий взгляд.

Эминджик пыхнул дымом и лениво ответил:

— Да, брат Синап, мы затеяли рискованное дело и должны итти до конца. Вот моя рука: если тебе понадобится помощь — извести меня, и мои люди прилетят орлами. Будь им начальником и распоряжайся ими, как своими людьми!

Они пили ракию[26] и закусывали творогом.

Под вечер Синап уехал успокоенный. Он пробирался меж лесных дерев, как серна, мысли его метались и перескакивали то на бледное, как воск, лицо Эминджика, то на Гюлу и ребенка, даже в те моменты, когда конь его едва держался на карнизе страшных и бездонных пропастей.

4

Сторожевые башни Топал Салиха высились в мирной зеленой котловине, окруженной высокими горными хребтами. Чистая, как хрусталь, река текла посередине, а вверху синело небо и видны были округлые, мягкие линии горизонта.

В лесу Синап громко свистнул.

Ему ответили таким же пронзительным свистом, который казался отголоском первого.

Там и сям замелькали вооруженные люди, знавшие, что идет друг. Перед домом ждал Топал Салих.

Дружина Синапа проехала село и остановилась на площади. Женщины, старики и дети столпились у стен и плетней и кричали:

— Да здравствует атаман! Хвала Мехмед Синапу!

Это были свои, ахряне; и горести у них были общие, и радости. Топал Салих встретил Синапа, как начальника. Но Синап держался с ним как равный. Он рассказал ему о свидании с Эминджиком, прибавив, что этот турок не внушает ему доверия.

— Я ходил с Кара Феизом, знаю и Индже, — добавил Синап. — Они молодцы, кровные враги падишаха. Да и Эминджик клятвенно уверял меня, что будет держаться до конца. Но можно ли ему верить? Они далеко, а этот ближе к нам. Нужно нам слушаться друг друга, помогать друг другу. И Эминджик говорит то же самое, но как верить читаку? Он богатый турок, а богачи легко продаются!

Топал Салих только слушал.

Огромного роста, с огромной бритой головой, он чуть не упирался ею в потолок. Разведя свои длинные руки, он сказал:

— Империя слаба, скажу я тебе, атаман. Если будем держаться твердо, никто нас не тронет!

Синап поделился с ним своими сомнениями.

Топал Салих больше верил в Синапа, чем во всех султанов вместе взятых. Но Синап знал, что есть кое-что посильнее его — коварство властей и страх народа. А что имел он, кроме голых рук? Его силу составляли обрывистые ущелья и высокие утесы.

— Сколько у тебя людей? — спросил он Топал Салиха.

— Триста душ готовых в бой; но могу набрать еще триста.

Синап задумался. Потом сказал:

— Мало. Нужно собрать хоть тысячу ружей! Ты должен знать своих людей. Пусть пока занимаются полевыми работами. Но пусть знают, что им делать, когда ты подашь сигнал.

Он дал ему подробные наставления, на которые Топал Салих откликнулся с полной готовностью.

— За тебя, Мехмед... пойдут в огонь!

— Не только за меня, но и за тебя, — поправил его Синап. — За весь народ!

Прощаясь, они поцеловались.