Мекленбургская принцесса (СИ)

- Раз меня схватили - ты, вероятно, знаешь.

- Отвечай!

- Причетнику собора.

- Святая простота! Он, как и ты, всего лишь футляр для послания. Главный получатель - епископ Глюк. Ты помнишь его?

- Немного. Кажется, наш герцог его недолюбливал, причем это у них было взаимно.

- Это точно, и со временем их чувства только укрепились, а теперь подумай: зачем тем, кому ты сейчас служишь, писать лютеранскому епископу?

- Слишком сложный вопрос для лейтенанта рейтар.

- А для приближенного герцога-странника?

- Это было давно!

- Не так уж и давно, Болеслав, подумай хорошенько.

- Ну, не знаю... случается, что и злейшие враги объединяются, когда у них появляется общий противник. А Иоганн Альбрехт, надо отдать ему должное, умеет наживать себе врагов.

- Умеет и друзей.

- Тоже верно, не зря ведь его избрали своим царем московиты. Кстати, как он ими правит? Нет, среди них есть неплохие парни вроде Никиты или Анисима, но ведь они же... дикие!

- Не такие уж и дикие. Но ты не договорил.

- Да что тут толковать, даже среди самых ярых папистов случаются люди, что за пригоршню полновесных дукатов одевают на голову чалму и поют суры из Корана, как будто всю жизнь только этим и занимались. Почему бы таким не быть и среди последователей Лютера?

- Все гораздо сложнее, брат. У нашего герцога есть могущественные враги, но они хотели бы не просто убрать его со своей дороги, но еще и сделать это чужими руками.

- И кто же эти люди?

Услышав вопрос младшего брата, Кароль на мгновение задумался, затем тяжело вздохнул и тихо ответил:

- Если ты спрашиваешь у меня их имена, то я не знаю. Однако, может, ты поможешь мне их узнать?

- Но как?

- Кто дал тебе это письмо?

- Граф Хотек.

- Приближенный короля Фердинада?

- Да, он; я сопровождал его во время посольства к королевичу Владиславу.

- Вы были в Польше?

- Да, братец, мы привезли королевичу деньги для войны с...

- Герцогом Иоганном Альбрехтом?

- Да, с ним, правда, у него, насколько я знаю, теперь какое-то новое имя?

- Именно так, русские зовут его Иван Федорович.

- Русские? Ты хотел сказать - московиты?

- Нет, я все правильно сказал, так себя называет этот народ, а Москва - всего лишь их столица.

- И он теперь тоже... русский?

- Иногда даже больший, чем его подданные. Но ты отвлекся.

- Хорошо, брат; меня, разумеется, не посвящали во все подробности, но было очевидно, что папаша Владислава - король Сигизмунд - спустил все денежки на осаду Риги и на войну с турками. Фердинанд предложил ему субсидию, в обмен на обязательство помочь войсками в случае надобности.

- Какой надобности?

- Точно не знаю, но в Чехии сейчас волнения. Король не жалует реформатов - впрочем, их никто не любит.

- Ты стал католиком?

- Нет, что ты, просто, как по мне, то эти узколобые фанатики ничуть не лучше папистов, даже хуже.

- Ладно, оставим теологию богословам. Так ты говоришь, что король Богемии решил заручиться польской поддержкой?

- Почему нет? На войне случается всякое, к тому же чехи не раз и не два заставляли имперцев умыться кровью, так что небольшая предосторожность не помешает.

- Допустим, что все именно так... - задумчиво пробормотал Кароль, - а затем тебя послали с письмами в Мекленбург, да еще и к Глюку, и не только к нему...

- Вот как?

- Да, братец, тут целое змеиное гнездо, но прежде чем я смогу рассказать тебе подробности, я хочу знать...

- Что именно?

- Могу ли я тебе доверять, как прежде, или ты опять предашь меня и нашего герцога из-за первой же смазливой девчонки, встретившейся на твоем пути!

Болеслав тяжело вздохнул и отвернулся от брата, чтобы тот не смог видеть, как заблестели его глаза.

- Боюсь, что я человек конченый.

- Нет, не говори так!

- Но это же правда... У нас с тобой не было ничего, когда мы нанялись к юному мекленбургскому принцу. Ничего, кроме доброго имени! Но ты преуспел, стал бароном и, как говорят, женился, а я потерял все.

- Знаешь, если бы ты тогда не оступился, наш герцог никогда бы не попал в плен и не бежал оттуда в Москву. Не присоединился бы к ополчению и русские не выбрали бы его своим царем. Иоганн Альбрехт сказал мне перед моим отъездом: "Все что ни делается - все к лучшему". Именно поэтому он простил тебя. А от себя я добавлю, что если бы он не стал русским царем, мы вряд ли попали бы в Ригу и я никогда не встретил бы Регину Аделаиду. А если бы и встретил, то урожденная графиня Буксгевден и не посмотрела бы в мою сторону. Послушай меня, брат, я действительно разбогател, получил титул и счастливо женился. И единственное, что удручало меня, это отсутствие вестей о тебе. Я даже не стал заезжать в Померанию к родителям, чтобы познакомить их со своей женой. Ведь они непременно спросили бы о тебе - и что бы я им ответил?

- Да уж, - удрученно вздохнул Болек, - мы всем обязаны герцогу, а я отплатил ему черной неблагодарностью. Да еще и из-за дрянной девчонки, не стоящей доброго слова. Ты знаешь, я ведь встретил ее при дворе Владислава. Она стала его любовницей. Иоганн Альбрехт говорил мне, что у нее в глазах только его корона, а я, глупец, не поверил ему...

- Ты хочешь вернуться?

- Это невозможно.

- Невозможно спать на потолке!