Мекленбургская принцесса

– Всякому овощу – свое время, государь. Жена твоя в вере тверда, а что инославная, так то – невелик грех. А вот царевича надо будет окрестить в греческой вере. Без того на Руси никак!

– Вот будем в Москве и займемся.

– Как повелишь.

– Что же, на том и порешим. Кстати, как тебе княжество-то мое?

– Мекленбург? Да ничего так, не хуже Ростова. Москва, правда, лучше!

– Ну-ну, – уловил намек царь. – Ладно, после еще побеседуем, а теперь прости, владыко, мне тут кое с кем потолковать надобно.

Рюмин, всегда отличавшийся тонким чутьем, был рядом, и едва царь отошел от митрополита, был тут как тут.

– Государь, – как бы невзначай спросил он, – а отчего ты с такой большой свитой на богомолье-то отправился?

– Да так, Климушка, – скупо улыбнулся в ответ Иван Федорович. – Тут один король совсем берега попутал. Корабли мои топить вздумал, послов захватывать… ну и, вообще, озорничает, сукин кот!

– Так ты на Копенгаген собрался?

– Да Господь с тобой, где я и где тот Копенгаген! Нет, дружище. Я ведь человек умеренный и, можно даже сказать – скромный. Так, решил тут один островок навестить.

– Эзель, что ли?

– Ага. Какой-то он бесхозный, что ли…

– Это дело богоугодное, – не стал перечить думный дьяк. – Вот только король Кристиан к моему похищению не причастен!

– А кто причастен, папа римский?

– Ну, зачем папа. И поближе у тебя, государь, «друзья» есть.

– Клим, ну что ты жилы тянешь, прямо скажи, чьих рук дело?

– Графа Юленшерны.

– Карла Юхана?

– Его! И дочку твою тоже он хотел похитить.

– И где же он прятался все это время?

– Ну, прятался-то он в Дании, это было. И король Кристиан его принял, но вот про дела его вряд ли знал!

– Знал, не знал… какая разница?! Датчане вообще в последнее время охамели паче всякой меры. На Белом море до того дошли, что рыбачьи карбасы топят да деревни по берегам разоряют.

– Так то – норвеги[30].

– А мне без разницы! Его подданные, его и ответ. К тому же у моих солдат на рожах не написано, кому они служат. Должок вернут и назад, а датчане пусть чухаются.

– Ну, так-то оно так…

– Кстати, что ты там про дочку мою толковал?

– Про Марию-то? Гром, а не девка, даром что мала еще!

– Что, правда?

– Не то слово! Неудивительно, что Катарина ее в Мекленбурге оставила. Побоялась, небось, что ее детей еще и не таким песням научит.

– Каким песням?

– А ты послушай, вон Карлушка с Женей напевают.

Иван Федорович с удивлением обернулся и увидел, что Карл Густав, Евгения и еще какой-то мальчик, только что к ним присоединившийся, дружно поют:

Moskau – fremd und geheimnisvoll,
Tuerme aus rotem Gold.
Kalt wie das Eis.
Moskau – doch wer dich wirklich kennt
Der weiss ein Feuer brennt,
In dir so heiss[31]

.

– Отец, тебе нравится эта песня? – с улыбкой спросил принц после окончания куплета.

– Очень! – хмыкнул тот в ответ и развернулся к Рюмину: – Кто, ты говоришь, научил?