Мекленбургский дьявол

– Но-но! – погрозил я есаулу пальцем. – Не лапай, не купишь…

– Ну-ка, брат, – велел я Рожкову, – перетолмачь Джанибеку, что он мой гость и я рад видеть его за своим столом. Пусть садится рядом, отпразднуем одну из славнейших викторий, одержанных моим войском!

– А если не согласится? – на всякий случай спросил тот.

– Если не согласится, отключим… тьфу ты пропасть! Пусть только попробует не согласиться!

Джанибек, впрочем, артачиться не стал, а весьма послушно исполнил мой приказ. Видно, слухи о его покладистости и готовности подчиняться воле султанов турецких не врали. Оказавшись в руках Мекленбургского дьявола, гордый чингизид изрядно сдулся и лишь опасливо поглядывал на меня время от времени, больше помалкивая и односложно отвечая на вопросы.

– Как это случилось? – тихо спросил я у толмача.

– Известное дело как, – хмыкнул тот. – Калмыки народ темный, схватили, а кого – разбираться не стали. Слава богу, хоть не прибили сразу, видать, слышали об указе местных почем зря живота не лишать.

– А ты как его нашел?

– Хозяина своего бывшего искал, – помрачнел недавний полоняник.

– Ну и пес с ним! – усмехнулся я, после чего повысил голос, привлекая к себе внимание. – Слушайте все и не говорите, что не слышали!

– Чего там еще? – довольно громко спросил Татаринов, но, получив локтем в бок от Панина, притих.

– За верную службу моему царскому величеству и государеву наследнику, – начал я, – боярского сына Рожкова Михаила… как тебя по батюшке?

– Сергеев, – не сводя с меня изумленного взгляда, ответил толмач.

– Михаила Сергеевича, – едва не поперхнулся я от сочетания, – жалую своей милостью и пятьюстами четвертями земли в вотчину. Писаться велю отныне и довеку ему и его потомкам по Московскому списку и с «вичем»! Храбрым воинам, кои Джанибека изловить смогли, выдать по десять рублей каждому, по сабле булатной и доспеху. А тебе, Дайчин, за то, что столь славных воинов привел, пятьсот рублей серебром.

Награждение сопровождалось угощением из моих царских рук чашей вина, причем если Рожков, осушив поданный ему кубок, вернул его исполнявшему обязанности кравчего Бурцову, то ойраты, недолго думая, сунули за пазуху. Дайчин-Хошучи подобное простодушие, как видно, было невместно, и он просто сунул его в руки кому-то из своих слуг, толпившихся за его спиной.

– А что хану не налили? – высоко поднял я бровь, и Джанибек-Гирей тут же получил полный кубок вина.

– Выпей за своих спасителей.

Вообще я собирался заняться награждениями несколько позже, но церемония уже и так была скомкана, поэтому я, не откладывая, приступил к раздаче слонов.

– Господина барона и генерала фон Гершова за верную службу и многие славные виктории жалую орденом Святого апостола Андрея Первозванного и произвожу в чин окольничего.

Известие о награждении вызвало гром приветственных криков, главным образом, конечно, от немцев, но и остальные не отставали. Я же про себя подумал, что настал довольно удобный момент для инкорпорирования своих мекленбургских подданных в русскую элиту и наоборот.

– Бессменного моего телохранителя и воеводу ертаульного полка Корнилия Михальского жалую в генералы и думные дворяне.

На эту милость реакция оказалась более сдержанной. Все же бывшего лисовчика многие не то чтобы побаивались, но уж точно не любили.

– Стольника и кавалера Федора Семеновича Панина за набег на Синоп и умелое командование кораблями велю числить первым российским адмиралом, сиречь морским воеводой. Также его заботам поручаю весь наш флот в Понте Эвксинском и подвластные нашей короне крепости по его берегам.

– Гляди, какой цацей стал! – пихнул приятеля в бок Татаринов.

– В помощь ему, – не обращая внимания на выкрики, продолжал я, – будет вернейший и старейший из моих слуг шкипер Ян Петерсон, которого произвожу в капитан-командоры и жалую чин московского дворянина.

– Опять немчуру жалуют, – не унимался Мишка.

– Воеводе Бобрищеву-Пушкину за радение к службе жалую чин стольника и двести четвертей к земельному окладу.

– Того и гляди в бояре выйдет, – снова подал голос неугомонный донец.

– Есаула Татаринова, – повысил я голос, заставив возмутителя спокойствия замереть от неожиданности, – жалую в полковники казачьих войск!

– Это где ж мой полк? – изумился награжденный.

– А где похочешь, – еле заметно улыбнулся я. – Сможешь набрать – будет у тебя полк, нет – так и останешься полковником без ничего.

Раскрасневшийся от выпитого казак задумался. Собственно говоря, я его сейчас немного подставил. С войсковым атаманом Мартемьяновым они в контрах, и если бы ни война, есаулом ему не бывать. Для казаков с их выборными должностями это, конечно, не трагедия. Ушел бы Мишка в тень до поры до времени, а там видно будет. Но теперь, когда он стал царским полковником…

– Стрелецкого полуполковника Фролова жалую полным полковником и чином стольника, – продолжил я. – Полку его быть в граде Азове, а самому Фролову там воеводой.