Мексиканка

– Ах, да, – сказала женщина, – меня зовут Юлия Юнина. Не перепутайте – а то в имейле все вечно пишут «юлия точка юлина» или «юния точка юнина».

– А Белка и Стрелка? – уточнил я. – Они тоже здесь живут? Почему их можно перепутать?

– Они близняшки, – сказала Юлия.

У неё снова опустились уголки губ, а голос стал жалобным.

– Идёмте, покажу вам комнату, – сказала она обречённо.

В комнате стоял чёрный икеевский стол, а к нему был прижат икеевский же – но из совсем другой коллекции – стеллаж, из тех, в которых все ячейки строго квадратные. Я подумал, что икеевские вещи не столько уютные сами по себе, сколько привычные, а потому могут любое дикое помещение превратить в знакомое место: как будто в джазовом запиле появились ноты «Девушки с Ипанемы». Боковая, выкрашенная в тёмно-синий стена была увешана самыми разными картинками, так что стало ясно, что я далеко не первый человек, которого здесь приютили, ни о чём не спросив: с фотографии на меня смотрела фигура в чёрном плаще, справа от фотографии висел компакт-диск незнакомой мне группы – в рамочке, будто кто-то намекал, что это точно надо послушать, а ещё правее была чёрно-белая фотография обнажённой женщины, которая сидела спиной к зрителю.

– Здесь вот кровать, форточку наконец починили, она открывается, но батарея не регулируется и боюсь, это надолго, – сказала Юлия.

– Спасибо, – сказал я.

– Я за матрасом сейчас схожу.

– Погодите. Э-э-э, что касается финансовой стороны…

– Да это можно не обсуждать, – Юлия коротко махнула рукой. – Еду покупаете, а комната свободная.

– Но… это нормально?

– Нет, ничего не нормально. Но за деньги не переживайте. У нас у всех с деньгами проблем нет. У нас с головой проблемы.

Я не знал, что ответить.

– Если вам негде жить, живите здесь, – сказала Юлия.

Я кивнул.

– Опять говорю, как Антиквар, – пожаловалась она. – Это заразно.

Юлия принесла мне матрас, бухнула его на кушетку и ушла. Я посидел немного на стуле, пытаясь уложить происходящее в голове. Стена, противоположная той, у которой стоял стол, оказалась идеально пустой и белой – будто специально для меня – я перевёл взгляд на свой чемодан, который пока поставил в угол. Четвёртая стена была покрыта бежевыми обоями, у неё стояла кушетка.

«Что ж, по крайней мере, у меня есть четыре стены и кровать» – подумал я.

Это было отличной фразой для письма Салли. Я вытащил из мокрого ещё рюкзака ноутбук, поставил его на стол и открыл пустой файл.

Тут же выяснилось, что я не помню, какого роста Антиквар (а Салли всегда было важно знать, кто какого роста), всё время пытаюсь написать, что Юлия «ноет», а это обидное слово, хотя как ещё скажешь. И – главное – что за девушки живут в этой квартире, и как об этом написать Салли. И стоит ли вообще? И, кстати, не живёт ли здесь кто-то ещё пятый?

Я прикусил нижнюю губу и начал барабанить по клавишам, заставляя себя писать всё как есть. Через полчаса я разогнулся и выдохнул: письмо было готово. Я решил не отправлять его сразу. Формальный повод тоже нашёлся: нужно было хотя бы раз перечитать текст, чтобы исправить ошибки. Салли была достойна писем без опечаток.

И, кстати, раз уж Салли сама сказала, что в письмах можно быть персонажем, то письмо не обязано быть документальным. Неприятные детали можно опустить, так ведь? Я решил, что перечитаю письмо завтра утром, и, если будет настроение, выброшу некоторые детали .

Я, стараясь ступать тихо, вышел в коридор, который снова показался мне изумрудно-бархатной шкатулкой, набитой странностями. Кухня была пустой, но на столе стоял разрезанный пирог с курицей и шпинатом – явно домашний. Кто-то уже съел треть, а нож оставил рядом – будто приглашая угощаться. Я не стал противиться приглашению и отрезал себе, сперва убрав крошки со стола.

Я стал жевать, разглядывая огромную, заставленную всячиной, кухню и выглянул в окно – за окном на дереве повис пластиковый пакет: видимо, ветер, который пригнал меня сегодня по улице в этот дом, ещё не угомонился. На пакете была надпись службы доставки поверх которой было нарисовано два чёрных кружочка, так что трудно было не увидеть в этом мордочку. Казалось, это не пакет, а привидение, которое присело на дерево, как ворона, и заглядывает в окно.

Я подмигнул привидению, помыл тарелку и решил ложиться спать. Сходил за зубной щёткой и пастой и зашёл в ванную.

Ванная комната (тоже огромная) была, как и почти всё в квартире, чистенькой, но потёртой. Зеркало над умывальником потемнело по краям, а раковина местами потрескалась. Ванна с душем были задёрнуты занавеской – но мне было лень мыться, потому что после пирога меня сморило.

В ванной тоже было окно, я стоял к нему спиной. Ветер шуршал деревьями, пока я шуршал зубной щёткой и это двойное шуршание меня почему-то позабавило. Странно иногда – когда случайные глупые детали совпадают, возникает ощущение, что жизнь рифмуется, как строчки стихотворения.

Ещё мне показалось, что прошуршало что-то ещё – наверное, ветер пронёс ещё один пластиковый пакет мимо окна. Мэру пора оборудовать мусорные контейнерами крышками – ну просто же.

Потом я услышал тонкий голос.