Мелкие неприятности супружеской жизни

Все слышали, как подъехал экипаж. Все знали, что хозяин дома с понедельника находится в Париже, а дело происходило в субботу, в четыре часа пополудни.

– Он должен срочно кое-что сказать госпоже, – продолжал Бенуа.

Хотя диалог этот велся вполголоса, все присутствующие поняли его смысл тем яснее, что хозяйка, прежде напоминавшая бенгальскую розу, заалела, как маков цвет. Она кивнула, продолжила беседу, а затем удалилась, якобы для того чтобы узнать, успел ли муж в одном важном деле; однако всем своим видом она показывала, как сильно раздосадована недостатком предупредительности своего Адольфа по отношению к ее гостям.

В молодости женщины хотят, чтобы их почитали богинями, они алчут идеала: они не согласны быть тем, чем их создала природа.

Иные мужья по возвращении из города поступают еще хуже: кланяются всей честной компании, обнимают жену за талию, отводят ее в сторонку, шепчут ей на ухо нечто, по видимости конфиденциальное, скрываются с нею в роще, пропадают там и возвращаются спустя полчаса.

Для молодых женщин все это, сударыни, суть самые настоящие мелкие неприятности, но те из вас, кому за сорок, находят вкус в этих нескромностях, и даже самые закоренелые недотроги почитают их лестными для себя, ибо на исходе молодости женщины хотят, чтобы их почитали земными созданиями, они алчут вещей положительных; они не согласны перестать быть тем, чем их создала природа.

Аксиома

Целомудрие – добродетель относительная; для двадцати лет она одна, для тридцати – другая, для сорока пяти – третья.

Поэтому автор отвечал одной женщине, попросившей его назвать ее возраст: «Вы, сударыня, вступили в возраст нескромностей».

Сия очаровательная юная особа тридцати девяти лет от роду слишком явно выставляла напоказ своего Фердинанда, в то время как дочь ее пыталась своего Фердинанда скрыть.

Грубые разоблачения

Разновидность первая

Каролина обожает Адольфа.

Она находит, что он хорош;

она находит, что он великолепен, особенно в мундире национального гвардейца[677];

она трепещет, когда часовой делает ему на караул[678];

она находит, что он сложен как натурщик;

она находит, что у него острый ум;

все, что он делает, делается превосходно;

ни у кого нет такого безупречного вкуса, как у Адольфа;

одним словом, она без ума от Адольфа.

Старая история – миф о повязке на глазах амура, которая выцветает каждые десять лет и которую нравы спешат разукрасить заново, так что со времен Древней Греции она ничуть не изменилась.

Каролина на балу; она болтает с одной своей приятельницей. Некий господин, известный своей прямотой, – господин Фуллепуэнт, которого Каролина узнает позже, а в тот вечер видит впервые в жизни, – подходит к приятельнице Каролины. Как принято в свете, Каролина слушает их разговор, не принимая в нем участия.

– Скажите, сударыня, – спрашивает господин Фуллепуэнт, – кто этот забавник, который только что обсуждал суд присяжных в присутствии господина такого-то, чье оправдание наделало столько шума? Этот болван заговаривает со всеми о том, что им неприятно. Госпожу такую-то он довел до слез, потому что рассказал в ее присутствии о смерти маленького ребенка, а она сама два месяца назад потеряла сына.

– Вы о ком?

– Да вон о том толстом господине, который одет как трактирный слуга, завит как ученик цирюльника… том, что сейчас пытается любезничать с госпожой де Фиштаминель…

– Замолчите немедленно, – шепчет перепуганная дама, – это муж той дамочки, что стоит рядом со мной.

– Этот господин – ваш муж? – спрашивает господин Фуллепуэнт. – Поздравляю вас, сударыня, он очарователен: живой, веселый, остроумный, постараюсь свести с ним знакомство.

После чего Фуллепуэнт ретируется, заронив в душу Каролины ядовитое семя сомнения: в самом ли деле ее муж так хорош, как она думает?

Разновидность вторая

Каролине надоело слушать, как превозносят госпожу баронессу Шиннер, которой приписывают эпистолярные таланты и присваивают звание Севинье короткой записки, и госпожу де Фиштаминель, которая позволила себе выдать в свет книжечку в 32-ю долю листа, где храбро повторила мысли Фенелона, не повторив его стиля, – и вот полгода подряд Каролина сочиняет новеллу с тошнотворной моралью и напыщенным стилем, которая в подметки не годится Беркену[679].

В результате интриг, которые умеют плести только женщины, когда дело идет об их самолюбии, и которые упорством исполнения и совершенством замысла наводят на мысль о принадлежности интриганок к некоему третьему полу, эта новелла под названием «Клевер» появляется в трех номерах большой ежедневной газеты за подписью Самюэля Крюкса.