Мелкие неприятности супружеской жизни

– Тем не менее, – сказал один из самых влиятельных членов собрания, – я полагаю, господа, что мы не вправе пренебречь мнением первого оратора. Стерн, забавнейший из философов и философичнейший из забавников прошлого столетия, сетовал на то небрежение, с каким относятся люди к изготовлению себе подобных. «Какой позор! – восклицал он. – Тот, кто копирует божественный образ человека, удостаивается венков и рукоплесканий, а тот, кто изготовляет сам оригинал, с которого пишутся копии, не получает, подобно добродетели, иной награды, кроме собственного творения!..»[377] Не стоит ли заняться улучшением человеческой породы, вместо того чтобы улучшать породу лошадей? Господа, недавно я побывал проездом в маленьком городке близ Орлеана, все население которого составляют угрюмые, печальные горбуны – рожденные воистину себе на гóре… Так вот, слушая первого оратора, я вспомнил, что кровати в этом городке ужасны, а спальни являют глазам супругов зрелища отвратительные… Неужели вы полагаете, господа, что наши жизненные духи могут соответствовать нашим идеям, если вместо пения ангелов небесных, порхающих на том седьмом небе, куда мы возносимся, слух наш поражают пронзительные звуки самых несносных, докучных и отвратительных земных мелодий?[378] Быть может, появлением на свет прекрасных гениев, делающих честь человечеству, мы обязаны кроватям, которые прочно стоят на земле; что же до буянов, затеявших французскую революцию, они, скорее всего, были зачаты на кроватях шатких и ненадежных; со своей стороны, жители Востока отменно красивы благодаря совершенно особому способу устраивать брачное ложе… Я подаю голос за перенос обсуждения.

Почтенный джентльмен сел. Тут поднялся член секты методистов.

– К чему медлить? – воскликнул он. – Нам нет дела ни до улучшения породы, ни до усовершенствования оригиналов. Мы защищаем интересы ревнивых супругов и священные принципы нравственности. Разве вам не известно, что шум, на который вы жалуетесь, страшит изменницу больше, чем громкий трубный глас, возвещающий начало Страшного суда?.. Неужели вы забыли, что все процессы по обвинению в преступной связи были выиграны лишь благодаря этим стонам супружеского ложа? Призываю вас, господа, вспомните разводы милорда Абергавени, виконта Болингброка, покойной королевы, Элизы Дрейпер, госпожи Харрис, наконец, все прочие тяжбы, протоколы которых опубликованы в двадцати томах, выпущенных господином… – (Секретарь не расслышал имени английского издателя.)[379]

Заседание было решено отложить. Самый юный ревнивец предложил учредить премию за лучшее рассуждение в ответ на важнейший вопрос, поставленный Стерном; начали собирать деньги, однако после заседания в шляпе председателя оказалось всего восемнадцать шиллингов.

Протокол заседания этого недавно основанного лондонского общества, задавшегося целью усовершенствовать нравы и брак и сделавшегося предметом насмешек лорда Байрона[380], мы получили от почтенного У. Хавкинса, эсквайра, приходящегося двоюродным братом прославленному капитану Клаттербаку[381].

Приведенный нами фрагмент может пролить свет на кое-какие неясности касательно конструкции супружеского ложа, содержащиеся по сей день в теории кровати.

Однако мы находим, что английское собрание уделило этому преюдициальному вопросу[382] чересчур большое внимание. Очень вероятно, что у человека, выбирающего себе ложе, столько же оснований быть россинистом, сколько и прочнистом[383], но проблема эта либо выше, либо ниже нашего понимания, во всяком случае, разрешить ее мы не в силах. Вслед за Лоренсом Стерном мы полагаем, что скудость физиологических наблюдений, касающихся каллипедии[384], составляет позор европейской цивилизации, делиться же с читателями собственными размышлениями о сем предмете мы остережемся, ибо нынешний ханжеский язык столь мало пригоден к их изложению, что мы рискуем быть дурно поняты либо дурно приняты. По причине подобного высокомерия в нашей книге будет вечно зиять пробел, зато мы получим приятную возможность завещать еще одну тему потомкам, которых, не скупясь, одаряем всем тем, за что не беремся сами, выказывая своего рода отрицательную щедрость в назидание всем, у кого, по их словам, идеи не переводятся.

Теория кровати даст нам повод к обсуждению вопросов куда более важных, чем те, которые привлекли внимание наших соседей, занявшихся ложем на колесиках и скрипом, сопутствующим преступной связи.

Мы утверждаем, что цивилизованные нации и прежде всего привилегированные сословия этих наций, которым и предназначена наша книга, знают всего три способа спать (в самом общем смысле слова).

Спать можно:

1. В двух кроватях, стоящих в одном алькове.

2. В разных спальнях.

3. В одной общей кровати.