Мелкий лавочник, или Что нам стоит дом построить. Роман-биография

В общем, когда параллельно с вором один серебрянский милиционер Иван Петрович, забежал на базар купить зелени и помидоров, все продавцы хором обратили его внимание на продающего знаменитый докторский пиджак.

Пиджак отца и продающий его неместный человек Ивану Петровичу тоже показались субстанциями несовместными.

Мама хорошо одевала Вилиного отца и своего мужа.

Английский костюм тонкого твида был много лет назад куплен на углу Ленина и Шевченко в районном универмаге на втором этаже. И сносу ему не было, как доброй старой Англии. Сперва он использовался как выходной, а потом как ежедневный.

Виле пиджак напоминал не о доброй старой Англии с ее Шерлоком Холмсом и доктором Ватсоном, а скорее, о ячейке английского банка с советской мелочью внутри. Нравилось Виле потаскивать мелочь из отцовских карманов. Тем более было для чего.

Раз в неделю Виля вешал на руль своего велосипеда сетку с пустыми опасно позвякивающими бутылками из-под молока и ряженки, а иногда еще и от водки и коньяка и ехал в пункт приема стеклотары.

– А ну розийдысь, голота, – кричала приемщица, – це сын дохтора приихав, його батько у мене из пьяткы скло вынув. Набьете тут бутылок, ходыты страшно. Давай, сынку, свои бутылкы.

«Голота», многим из которых Вилин отец тоже что-то вынул или вправил, расступалась.

Но денег от сданных бутылок, которые мама разрешала брать Виле себе, на подписку коричневого четырехтомного Гайдара не хватало. А Виля так хотел на него подписаться. И часто отцу приходилось доставать кошелек и разменивать рубль, потому что вместо 22 копеек на покупку «Беломора», отец находил в карманах пиджака только его крошки.

Так что вору не повезло дважды: и карманы до него уже были обчищены, и пиджак он не успел продать. Да и кто б его в Серебрянске купил.

Больше с воровством Виля не сталкивался, и сам им больше не промышлял, и чтобы столкнуться с ним неоднократно, ему пришлось уехать в большой и красивый город.

В случае с отцом вор был неизвестен, но его нашли. Из криков соседки Клавдии Виля понял, что вор определился сразу – это был удививший его Аркадий.

– Граждане, разойдитесь по своим комнатам, мы со всеми побеседуем, – услышал Вилен и увидел двух спортивных молодых ребят в спортивных кофтах на молнии и узких брюках.

– Где пострадавшая, что случилось?

– Вот смотрите, с вечерней пришла и что увидела-а-а, – опять попыталась завыть Клавдия.

Ребята стали осматривать комнату. Клавдия притихла.

– Вы передовик производства? – спросил парень.

– Да-а, – удивленно сказала Клавдия, – у меня удостоверение есть.

– А недавно вы победили в социалистическом соревновании…

– Да-а, – опять удивилась, успокаиваясь, Клавдия, – мне грамоту дали.

– Ваши вещи целы, они у нас, и удостоверение, и грамота.

– Ну Аркадий, сука, он еще и грамоту спи… – хотела заорать Клавдия. – Что, правда, все нашли? – вместо ора удивленно спросила она.

– Ну да, нашли, успокойтесь, напишите лучше, что у вас украли.

Потом был опрос свидетелей. Вилена тоже опросили.

– Про Надсона говорили? – удивился следователь. – Надо же какой вор культурный, Надсона читает.

– А вы тоже его знаете? – удивился Вилен.

– Конечно, кто ж его не знает, – в свою очередь удивился молодой следователь.

«Удивительный город, я обязательно буду в нем жить», подумал Виля.

– А если не секрет, как его поймали? – спросил Вилен.

– Вообще-то, секрет, но тебе скажу. Здесь прямо на углу Главного и Глюка с чемоданом в такси садился. Там же на углу кафе-автомат, наши ребята, когда на дежурстве, перекусить туда забегают. Уж очень там сосиски с пюре вкусные. Смотрят, а на стоянке такси под фонарем что-то знакомое с чемоданом стоит.

Так его же фото во всех отделениях висят, вспомнили ребята. Тут такси подъехало, пришлось его из такси вынимать. Ну а через час от вас позвонили.

25 марта 1974 года, в свой день рождения, Вилен Хорошокин пошел с женой Тоней посмотреть всесоюзную премьеру нового фильма Шукшина «Калина красная» и обомлел. В тюремном хоре стоял Аркадий в своей клетчатой красной рубашке и пел «Вечерний звон». Казалось, что сейчас хор допоет, и Аркадий выйдет вперед и объявит стихотворение Надсона:

– «Не вини меня, друг, – я сын наших дней».

– Аркадий, – прошептал Вилен.

– Какой еще Аркадий? – прошептала Тоня. – Шукшин это.

«Конечно, Шукшин, – подумал Вилен, – но вылитый Аркадий».

* * *

В выходные подготовительные курсы не работали. Вилен тоже позволял себе расслабиться. В субботу он спросил у Паши Захаровны, как доехать до моря.

– На 10-м троллейбусе в Гавань, на Кошкин остров, – сказала Паша Захаровна. – Правда, там не море, а залив, но до настоящего моря тебе все равно не доехать.

И Виля поехал к морю-заливу. Когда он сошел на остановке Гавань, то увидел огромную очередь.

«Ничего себе, сколько людей рвутся к ненастоящему морю», – удивился Вилен.

Оказалось, народ рвался не к морю, а на выставку – «Жилище США».