Мелкий лавочник, или Что нам стоит дом построить. Роман-биография

На следующее утро он спросил у знакомой маминых знакомых, которая сдала им комнату, как дойти до метро. Метро оказалось рядом, и Вилен с пересадкой на станции «Технический институт» поехал до станции «Парк Победителей». Выйдя на станции «Парк Победителей», Вилен оказался в Москве. Вокруг стояли абсолютно московские дома и даже одна московская башня.

«Неужели я на улице Горького?» – коротко подумал он, испугался и хотел снова нырнуть в метро, но все-таки спросил у прохожего название улицы.

– Столичный проспект, – ответил прохожий.

И дома, как на бутылке «Столичной», ну точно заблудился, опять запаниковал Вилен. Но все-таки решил сделать последнюю попытку определиться в пространстве.

– Как доехать до улицы Маресьева? – спросил он у другого прохожего. И понял, что он все-таки в большом и красивом городе.

Маршрут, подробно описанный прохожим, полностью совпал с объяснениями в приемной комиссии. Горожане знали и любили свой город.

Это все-таки была не Москва. В этом Вилен еще раз убедился, когда через две остановки вышел из трамвая и, обойдя параллелепипед кинотеатра «Рассвет», увидел странное крылатое здание, похожее на пропеллер. Три крыла здания крепились к цилиндру с куполом наверху. У входа в цилиндр висели две таблички. На верхней было написано «Институт авиационного приборостроения», на нижней – «Памятник архитектуры XVIII века, охраняется государством».

«Откуда они в XVIII веке знали про пропеллер», – подумал Вилен, показал направление охраннику и проник внутрь.

С этого дня целый месяц с 10 часов утра и до обеда Вилен грыз гранит подготовительной науки. Но приезжал он к 9 утра, когда открывался институтский буфет, в буфете Вилен с удовольствием вгрызался в свиные сардельки, заедал их черным хлебом и запивал бутылкой кефира. Это было ничуть не хуже, чем мамина глазунья из трех яиц с докторской колбасой, помидорами и огурцами.

* * *

В первую пятницу с момента второго появления Вилена в большом, необыкновенном городе после обеда, когда Виля усердно боролся с двумя неизвестными, заданными на подготовительных курсах, дверь резко открылась, и в комнату в сопровождении Паши Захаровны, так звали знакомую маминых знакомых, сдавшую Вилену комнату, по-хозяйски, легкой кошачьей походкой вошел поджарый, коротко стриженый неизвестный в рубахе в мелкую красную клеточку и белых штанах и спросил:

– Ты кто?

– Аркадий, уходи отсюда, сюда уже приходили, про тебя спрашивали, я обязана позвонить.

– Уйду, уйду, Паша Захаровна, погоди немного.

– В институт поступаю, – растерянно ответил Виля.

Еще когда Виля с мамой увидели комнату, мама спросила, где хозяева.

– На севере, – ответила Паша Захаровна.

– За длинным рублем поехали, – сказала мама.

– Можно и так сказать, – ответила Паша Захаровна.

– А это моя комната, – сказал неизвестный, – я ее спальней Винсента называл. Все как на картине, только шкаф лишний. Да ты не дергайся, живи, молодец, что поступаешь, уважаю. А я вот учиться не стал, об ментовскую башку бутылку разбил.

– Аркадий, перестань, – вмешалась Паша Захаровна.

– А чего он в меня из волыны палить стал? – распалился Аркадий и, как тигр к отставшей от стада антилопе, бросился к славянскому шкафу, одиноко стоящему слева от входа, и резко распахнул все его двери.

Виля схватился сильной рукой члена школьных баскетбольных и волейбольных сборных за край письменного стола и похолодел. На верхней полке под аккуратной стопочкой трусов и маек, уложенных мамой, лежали все его деньги.

– Смотри, смотри, видишь, дырка, а если б я мента не бутылкой по голове, вот здесь бы была дырка, – показал на свой лоб Аркадий.

– А вот где вышла, – показал дырку в дальней стене шкафа.

Виля попытался представить драму, произошедшую в комнате.

– Ну устроили легкий пожарец в комнате, так мы ж его потушили, а эта сука ментов вызвала, – опять завелся Аркадий и показал на стенку слева.

– Аркадий, уходи, – продолжала зудеть Паша Захаровна.

– Уйду я, уйду, Паша Захаровна, одна ты всегда меня понимала, вот только водочкой стены родные окроплю и уйду.

– Эй, – крикнул он и опять тигром выскочил в коридор.

В коридоре двое рабочих в четырехугольных газетных тюбетейках красили стены.

Один стоял на самодельных лесах и мазал потолок кистью, насаженной на двухметровую палку. Другой давал советы и подавал ведра с краской.

– Сикстинская капелла. Муки и радости. Микеланджело и подмастерье.

– Микеланджело и подмастерье повернули головы в сторону незнакомых слов. Во лбу Микеланджело торчал портрет Ленина. Во лбу подмастерья тем же занимался портрет Брежнева.

– Ну что, Ильичи, обед, – продолжил веселиться Аркадий. – Давайте за водочкой.

– Есть, начальник.

– Я тебе дам, начальник, гоните в магазин, возьмите бутылку «Столичной», ну там закусочки, ну и себе, что-нибудь. Вот деньги, порхай, порхай.

Принесли водку.

– Будешь? – спросил Аркадий.

– Не-е-ет, – испуганно сказал Виля.

– Правильно, – сказал Аркадий, сделал несколько глотков из горлышка, налил работягам по полстакана и действительно стал кропить стены.

– Книжки читать любишь?

– Люблю, – сказал Вилен.