Мелкий Шрифт (ЛП)

Тишина встречает меня, когда я вхожу в свой дом. После встречи с Ани мой день превратился из плохого в полное дерьмо. Ничто не могло удержать мой разум от мыслей о Захре. Я даже уступил и написал ей, но меня проигнорировали. Это должен был быть простой разговор, чтобы уменьшить давление внутри меня, но Захра даже не потрудилась ответить на мое сообщение с вопросом о ее самочувствии.

Я переодеваюсь в тренировочную форму и отправляюсь на изнурительную пробежку вокруг участка. Звук стучащих ног по асфальту помогает снять напряжение с мышц, но этого недостаточно, чтобы успокоить мой разум.

Когда я подбегаю к гравийной дорожке своего дома, мое дыхание становится неровным, граничащим с болью.

Мой взгляд падает на забытые качели. На те, которые я так и не нашел времени убрать, потому что был слишком занят.

Или слишком труслив.

Я напрягаю челюсть, топая через дом к гаражу, где дедушка хранил инструменты и свою старую дрель. У меня есть миссия — убрать эти чертовы качели.

Те самые качели, на которых моя мама читала нам сказки. Где они с отцом обнимались, пока мы с братьями бегали по двору. И место, где она испустила свой последний вздох, а мой отец прижался к ее больному раком телу, пока мы все вместе плакали.

Я ненавижу эти чертовы качели больше всего на свете. Нет ничего, чего бы я хотел больше, чем выкрутить болты и превратить всю эту чертову штуку в дрова.

Нетвердой рукой я втыкаю шнур в стену. Один тест доказывает, что дрель все еще работает, и я хватаю стул изнутри, чтобы достать до верхних болтов.

Моя рука дрожит, когда я вставляю дрель в первый болт. Каждый мускул в моей руке стонет в знак протеста, когда я нажимаю на кнопку. Винт вращается снова и снова, прежде чем упасть прямо на качающуюся скамейку.

Один готов, осталось еще три.

Я встаю со стула и двигаю его к другой стороне. Вернувшись на свое место, я настраиваю дрель на следующий шуруп. Я замираю, глядя на буквы, выгравированные прямо в дереве над моей головой.

Мое зрение затуманивается, когда я прослеживаю надпись. Она неровная, словно сделана острым ножом, но почерк безошибочно принадлежит моей маме.

Мои маленькие рыцари,

любите всем сердцем и проявляйте доброту во всех своих поступках.

Мамочка

Я обвожу слова дрожащим пальцем. Прошли годы с тех пор, как я слышал эту фразу, и она поразила меня, как удар в самое нутро. Моя мама следовала этим словам в каждом своем поступке. Она говорила их нам каждое утро, прежде чем мы отправлялись в школу, и шептала их нам каждый вечер перед сном. Эти слова впиваются в меня своими когтями, разрывая на части все мои оправдания принятому решению.

Гордилась бы моя мама тем, какой я сейчас? Часть меня, конечно, надеется на это, но другая часть меня знает, что в своей жизни я натворил много беспорядочных поступков, потому что это все, что я знаю. Я не был воспитан в тех ценностях, которые проповедовала моя мама — по крайней мере, после того, как ее не стало.

Я понимаю, что не в моих силах сделать всех счастливыми, но есть разница между деловой хваткой и неоправданной жестокостью. Я выбирал последнее снова и снова, не испытывая ни малейших чувств, потому что это был легкий выбор. Сокращение расходов на лучшую медицинскую страховку было дерьмовой уловкой, чтобы уговорить отца разрешить мне присутствовать на заседаниях совета директоров. Он хотел, чтобы я заслужил свою репутацию, прежде чем мне дадут место за столом, поэтому я решил пойти на большие поступки. Точно так же просто было проголосовать против повышения минимальной заработной платы и расширить нашу норму прибыли. Я был готов думать в первую очередь о компании, доказывая отцу, что у меня есть все необходимое для развития собственной стриминговой компании на деньги семьи Кейн.

Я выбирал себя каждый раз, потому что это было легко.

Проявляйте доброту во всех своих поступках.

Это шутка — задерживаться на этих словах. Все, что я делал, было за счет других, в то время как все, что делала моя мать, было основано на ее любви и сострадании. Я забыл, что она была такой. Я заставил себя забыть, потому что, думаю, в глубине души я не хотел помнить, какой женщиной она была. Потому что я знал, что она будет разочарована во мне. Мои поступки на протяжении многих лет были отнюдь не добрыми, они совершались из жадности и злости. Я не проявлял милосердия, не говоря уже о любви.

Сын, которого растила моя мать, умер вместе с ней, и я не чувствую ничего, кроме стыда.

Волна сожаления обрушивается на меня разом. Я отбрасываю дрель, сажусь на стул и позволяю себе смириться с тем, каким чудовищем я стал, пожертвовав самыми важными ценностями моей матери.

🏰 🏰 🏰

Я заглядываю в кабинку Захры, надеясь застать ее в первый день после больничного. Войдя в помещение, я застаю ее рисующей что-то на… планшете? Марка такая же, как и у меня. Что бы она ни рисовала на крошечном экране, это отражается на мониторе ее компьютера, и, честно говоря, выглядит это не так уж плохо.

— Это инвалидное кресло?

Она подпрыгивает на своем стуле, роняя пластиковый карандаш к ногам.