Мельничная дорога

Когда мы подошли, сходство камня с динозавром стало несомненным: скалистый узор напоминал чешую рептилии, трещина наполовину длины образовала пасть. В ней были даже зубы – зазубренные камни вдоль челюсти, хотя ты объяснил, что их туда поместили люди для завершения образа. Но самое замечательное заключалось в том, что гигантский валун нависал над краем откоса.

– Только подумай, – произнес ты, – стоило леднику продвинуть валун на запад еще на фут, и он скатился бы в долину. Своего рода чудо.

Затем ты кивнул на вырезанные на камне под нашими ногами надписи: «В. Х. Моррис, 1866, Элленвиллская компания, 1883, Т. А. С. Конклин, 1890».

– Раньше неподалеку был большой отель на пять сотен номеров. Сгорел шестьдесят лет назад. Сюда приезжали в конных упряжках, останавливались три президента, Оскар Уайльд, все знаменитости того столетия. Им нравилось оставлять о себе память, а теперь считается, что граффити – это что-то новое. Нового не бывает. – Ты указал на бесплодную равнину под нами. Насколько хватало глаз, там росли лишь карликовые сосны. – Я называю это место сосновым садом, но, наверное, это лишь причуда старика.

Мне вовсе не показалось это глупостью, и стариком я тебя не считал.

Ты запустил руку в свой рюкзак.

– Хочу тебе кое-что дать на память о первом восхождении к Скале динозавра. – Ты достал камень и подал мне. Он был похож на красную картофелину, на ощупь – гладкий, как стекло. – Это безоар, желудочный камень. Ты когда-нибудь слышал, зачем цыплятам нужны крупные песчинки?

– Чтобы переходить дорогу, – усмехнулся я.

– Хватит острить, парень! Цыплята клюют песчинки, потому что не умеют жевать. Не имеют зубов. Они глотают песчинки, и те остаются в их мышечных желудках. С их помощью они перетирают пищу. Сейчас в твоей руке нечто подобное.

Я взглянул на камень размером почти во всю мою ладонь.

– Адская, должно быть, курочка.

– А то… – рассмеялся ты. – Была размером с автобус компании «Грейхаунд». Когда-то этот камень находился в утробе динозавра. Цыплятки были явно не маленькие.

Ощутив покалывание в теле, я потер камень в руке:

– Похоже на мыло.

– Не совсем. Камень долго-долго кувыркался в цементном миксере утробы динозавра и стал полированным. Вместо слова «безоар» можно вполне употребить «камень динозавра».

Мне нравились точные названия всего, чему ты меня учил: подстилающая порода, бороздчатость, дробь, булыжники, валуны, ледниковые эрратические камни… но до сих пор считаю тот безоар камнем динозавра.

Покалывание в теле усиливалось по мере того, как я глубже ощущал связь с миром – от самых малых песчинок до гор. А еще чувствовал связь с тобой, и внезапно меня захлестнули эмоции. Понимал, что вот-вот расплачусь, но не хотел, чтобы ты это видел, и обвил тебя руками за шею.

– Ух! – Ты на секунду замер, не зная, куда деть руки, в воздухе повисла тяжелая тишина. Затем догадался потрепать меня по затылку.

– Это значит, что подарок тебе понравился.

Мои руки, обнимающие тебя, твой вязаный свитер, осушивший мои слезы, – именно в то мгновение я влюбился в тебя, Пит.

Росборн, Нью-Йорк, 2008

Мэтью не стал ждать, проверяя, следует ли за ним детектив, повернулся и скрылся в доме.

Маккласки стоял на подъездной аллее, уперев руки в бока. Солнце жарило, и снова послышался голос: «Пусть парень выговорится».

Он поднялся на крыльцо, переступил через порог и закрыл за собой дверь.

– Мы здесь, детектив! – позвал его из дальней по коридору комнаты Мэтью.

Маккласки увидел кухонный стол и черные металлические кастрюли с длинными ручками на крючках. Он вошел в кухню. У плиты спиной к нему стояла чернокожая женщина, пахло свиным жиром. За большим столом сидел старик в свободной ночной рубашке; он был на три четверти лыс, но с темени и с висков свисали длинные завитки.

Мэтью потянулся через стол за шипящей на сковороде свиной отбивной, но как только его пальцы коснулись края куска, женщина шлепнула ему по руке кухонной лопаткой. Мэтью повернулся к гостю:

– Хотите кофе, детектив?

– Нет, – отказался тот. – И так с утра все горечью отдает.

Он сел с краю, Мэтью с чашкой кофе в руке обошел его и устроился напротив старика, который сонно клевал носом. Мэтью взял его за руку.

– Смотри, Пит, у нас гость.

Клонящаяся голова старика не шелохнулась, и Мэтью произнес громче:

– Пит, это детектив Маккласки.

– Я его знаю? – пробормотал старик.

– Нет, ты с ним никогда не встречался.

Пит вздохнул и еще сильнее сгорбился.

– Вы можете говорить свободно, детектив. – Мэтью повернулся к Маккласки. – Из того, что вы мне скажете, Пит ничего не запомнит. Селеста! – позвал он. – Оставь все в плите на несколько минут. Наша беседа долго не затянется.

– Он пришел арестовать тебя или меня? – спросил Пит.

Маккласки повернулся к нему:

– С какой стати, сэр? Зачем мне кого-то арестовывать? Разве Мэьтю совершил что-нибудь противоправное?

Пит закрыл и открыл глаза, сначала один, затем другой, скривился, словно кто-то сознательно неправильно истолковал его слова. Мэтью ободряюще сжал его руку.