Мельник и Мавка

– Дура ты, Бажена. Я же для тебя как лучше хочу. Ты пойдешь в семью уже не найденышем, а женой, мельниковой дочкой. Положение у тебя будет, статус. Что со мной случись – ты уже при своем. С приданым и домом. Тебя всей деревней примут и уважать будут. Да и не дура – травы выучилась готовить, люди такое ценят. А останься ты со мной – пересудами загубят и возненавидишь меня, за то, что сгубил тебе жизнь. Ты кроме меня других людей-то не знала. Доброты не видела. Вот и кажется тебе, что…

– Дура я? Это точно! Такая дура, что единственное положение, которое меня интересует – поближе к тебе.

Богдан дёрнулся было, но остался на месте стоять. Бажена отвернулась.

– Ты поймёшь, что я от любви это делаю. Для тебя.

– Хороша любовь – на другой жениться. Если это и есть любовь, то спасибо, без нее обойдусь. Чего тянуть, пойду прямо сейчас в другую избу. А то ты примешься опять по округе волком бегать и свадьбу свою поганую пропустишь. Благодарствую.

Бажена поклонилась в пол и пошла собирать вещи.

12

Как прошла свадьба, вспоминать не хотелось. Все там сплелось в один большой клубок и ничего отделить не получалось. Довольная рожа кузнеца, красивый молодой Олег краснеет, знакомится, хвалит. Она и сама наряженная, как невеста, пьет впервые пиво и улыбается всем подряд. Будто лучший день. Богдан, косматый и неуклюжий, подле раскрасавицы Аленки. Милуются.

Хотя и ругала себя Бажена за эту привычку, а продолжала теперь сидя у окошка, наблюдать за жизнью новобрачных соседей. Ни свет ни заря, уходил куда-то Богдан чуть ли не каждый день, а возвращается по темну. К Аленке захаживали то мать, то подружки. А когда одна, из дома почти не выходит и всякий раз недовольная. Даже себе Бажена не могла объяснить, чего ждёт: услышать, как воркует Аленка с мужем, или подслушать их ссоры. Тошно в любом случае.

Жить одной для девицы, конечно, дурной тон, но ей было все равно. Из дома почти не выходила, а когда все же появлялась в деревне, виделась с Олегом и непременно на людях. Свадьбу он попросил перенести, так как отец позволил городить пристройку для их жилья. Договорились к Покрову, когда уже все работы и по урожаю, и по дому закончатся.

Когда-то Бажена только и мечтала: чтобы крыша над головой, и никто ей ничего не указывал. И вот – сбылось. Все так, только теперь задавиться хочется.

Весна наступила ранняя, да сразу теплая. Чаще стали доноситься разговоры и ссоры Богдана и Аленки. Жить стало совсем грустно. Ничего не радовало, один только кот с белым следком, который решил, видимо, поселиться теперь с ней.

Был особенно теплый вечер, и Бажена решила пройтись. Слезы она лила целый день, и рассудила, что не вынесет больше сидеть посреди сундуков Богданового прошлого. Медленно шла вдоль реки, а от нее повернула к мельнице. Вспомнила, как оказалась тут впервые и невольно улыбнулась, припоминая свой амулет и мешок из-под муки вместо рубахи. Дождь начался сначала легонько, а затем вдруг полил, как из ведра. Не долго думая, она решила зайти в мельницу, чтобы переждать. Внутри было холодно, темно и страшно. Шаги поднимали облачка муки, которые красиво белели в тусклом свете вечернего неба.

Бажена давно тут не была и огляделась. Несколько мешков с зерном, крепкие столы, лавка и матрас из соломы. Вроде его раньше не было. Дождь барабанил по крыше, но как будто убаюкивал. Бажена увидела знакомый мохнатый тулуп и зарылась в него лицом. Ее обожгло запахом Богдана и навернулись слезы. Дождь усиливался, хотя и так, казалось, лил на полную мощность. Темнело. Она опустилась на матрац, накрылась тулупом и провалилась в сон под звуки дождя.

Проснулась резко, от того, что кто-то навалился всем телом. В страхе вскрикнула. В ответ послышалась ругань и звуки огнива. Свет выцепил из темноты грозное лицо Богдана.

– Что за чертовщина? Мне спьяну мерещится?

Спросонья Бажена растерялась и обомлела. Так давно они не виделись, что сейчас, да ещё так близко, он тоже показался ей миражом.

– И мне мерещится.

– Как ты… откуда…

Не хотелось говорить, объяснять, спрашивать. Хотелось одного, и, находясь одной ногой в мире сна, она разрешила себе получить это.

Как же долго они оба желали встречи. Поцелуи обжигали и дурманили, тела кричали о необходимости друг друга. Все случилось слишком быстро, слишком само. Но, казалось, ничего нового и не случилось вовсе. Просто произошло то, что давно было предначертано. Как и должно. Промерзшая мельница теперь словно наполнилась невидимым огнем и хотелось снова и снова прильнуть друг к другу, разжигая его. Засыпали Богдан и Бажена, считая, что увидели лучший в мире сон и оба не хотели просыпаться.

Как водится, наступило утро. Она плакала, он молчал, испуганный и ошалелый.

– Прости – пискнула девушка, и словно какую-то платину прорвало в этом грозном могучем мужике.

Наговорил ей слов, которые, видимо, скопились за все эти месяцы молчания, а может и за долгие годы. Проклинал себя и винился. Затем разрыдался, уткнувшись в ее колени. А затем снова и без слов они объяснились друг другу в чувствах, опьяненные украденным счастьем.

13