Мельница времени

Стерлядь понимающе водила глазами и шевелила хвостом. Она старалась держаться изо всех сил, но было отчетливо видно, что с каждой минутой без воды ей давалось это труднее и труднее. И вот, когда девочкой было готово овладеть отчаяние, из темноты послышался нарастающий клокочущий звук. Вдоль реки, широко захватывая берега, мощно катилась огромная волна. Она была чистой и прозрачной, как стекло, а венчавшая ее пена походила на снежную шапку горной вершины. Издалека, пронизанная лунным сиянием, та выглядела причудливой и завораживающей ледяной скульптурой. Одной из тех, что по зимнему времени так притягательно мерцают в свете уличных фонарей в любимом сквере недалеко от бабушкиного дома на бывшей Владимирской улице.

Катя зачарованно взирала на представшую ее глазам картину, как вдруг спохватилась.

«Что же я расселась-то! – сообразила она. – Волна, посланная Окой, разбираться не будет, кого смывать, а кого нет! Все, что ни подвернется, сгребет! И где я тогда окажусь?! Богиня меня может и не спохватиться, любимицу свою бросится выхаживать! Нет, бежать надо, пока не поздно!».

Девочка, насколько позволяла сырая почва, припустилась во всю прыть прочь от берега. И очень даже вовремя! Когда водная масса с ревом ухнула за спиной, Катя невольно вобрала голову в плечи, опасаясь, что ее все же накроет. Но нет, ничего, обошлось. Стремительный поток не докатился до нее буквально сажени. Заклокотал, вскипая пеной, сграбастал все попавшееся, будто рачительными хозяйскими руками, и победно двинулся вспять. Катя остановилась и облегченно перевела дыхание.

Вода быстро убывала. Через короткое время она втянулась в русло, и река продолжила свое неспешное плавное течение, словно ничего из ряда вон выходящего вовсе и не случилось.

Катя немного постояла, а затем решила вернуться к реке. Но не тут-то было. Не успела она сделать и дюжины шагов, как увязла до середины голени. Обильная влага так промочила землю, что передвигаться по ней стало совершенно невозможно. По сравнению с этим жуткий всплеск, устроенный Оземом, выглядел смешным пшиком.

Кое-как выкарабкавшись на сухое место, девочка в задумчивости замерла.

«Когда все это просохнет, не ясно, – размышляла про себя она. – Ждать – нет ни смысла, ни времени – Святочные дни вот-вот истекут. Придется идти на удалении от реки, держа ее в поле зрения, чтобы не сбиться. Правда, будет ли на таком расстоянии слышно журчание, неизвестно. Но ничего не поделаешь, надо пробовать. Другого выхода все равно нет».

И девочка пустилась вдоль кромки отсыревшей земли. Так она шла некоторое время. Русло, петляя, то несколько приближалось, то значительно удалялось. Но это Катю особенно не беспокоило – растущие по берегам ракиты, как маяки, четко указывали на его местоположение. Притоки, из которых могли исходить заветные звуки, тоже пока не появлялись. Поэтому можно было смело идти намеченным курсом.

Впереди в сереющих предрассветных сумерках показался широко раскинувшийся лес, который одним краем спускался к реке. Было очевидно, что часть пути, хочешь, не хочешь, придется пройти сквозь него. Ну, что ж, надо, так надо. И девочка двинулась дальше. Она шла скоро, но осторожно, стараясь без нужды не задевать ветки, которые могли издать ненужный шум, и не наступать на сухие сучки. Кругом стояла тишина, никаких настораживающих звуков не возникало. Река по-прежнему вилась рядом. Так что пока все шло хорошо.

Катя уже преодолела значительную часть пути, как неожиданно из глубины леса донеслись многоголосные всхлипывания и причитания. Они были негромкими и неотчетливыми, но складывалось впечатление, будто кто-то на что-то жаловался, а может даже взывал о помощи. Девочка в нерешительности замерла. Что же теперь делать? С одной стороны, у нее своих забот хватает. С другой, совсем недалеко кому-то плохо. Хитрая уловка? Не похоже. Звуки тихие, своей искренностью бередящие сердце, а не нарочитые, чтобы непременно заманить. Она некоторое время постояла, размышляя, но так и не решила, правильно собирается поступить или нет. А только вдруг развернулась и поспешила в сторону голосов.

Вот ведь не зря говорят, что истинно человеком становится лишь тот, кто способен болеть душой!

Скоро девочка с удивлением почувствовала, что оттуда, куда она направляляется, потянуло холодом. Как обычно бывает зимой в теплой комнате, когда вдруг распахивают балконную дверь. С каждым шагом мороз усиливался все больше. Если бы оказалось, что все кругом засыпано пушистым, искрящимся на солнце снегом, тогда еще, куда ни шло. Но его не было. Землю, деревья, кустарник и траву сковала бесснежная, не знающая жалости, стужа. Ощущение от этого было абсолютно неприятным.