Мелочь

Волшебное слово вызвало настоящую музыку из расстроенных струн Лемминговской души. — Бесплатно…

Джей Би пожал плечами; узкие отвороты поднялись и упали. — Ну, почти бесплатно. Малыш, это детали. Мы тут говорим о прогулке по Луне. Прогулка по Марсу — вот гигантский шаг для человечества.

— Нет-нет. Подождите. — Лемминг с трудом притормозил, когда преобразованное звучание его души сменилось обычным. — Что значит «почти»?

— Ладно, вперёд, карты на стол. Администрация готова заключить договор за эту или сходную цену, но, разумеется, не в убыток. — Quid pro quo[5], Г. Л. Наше quid точно равняется твоему quo. Ни днём, не секундой больше. Эй, я сказал, что это превосходно?

Джей Би разложил перед Леммингом краткий договор, предложив для подписания изящную ватермановскую ручку. Клиент помедлил, пока не проверил скрупулёзно каждую строчку в типовой форме этой юридической тоски: скрытые пункты, штрафы по умолчанию. Ничего не было. Краткий, как линейка, шаблон. Сколь долго бы он ни жил, он возместит столько же времени и не днём больше. Лемминг подписал, Джей Би забрал договор и взглянул на свой „Ролекс“, щёлкнув платиной на манжете.

— Без пяти минут полночь — ммм, это моя ручка, Г. Л. Он скоро будет здесь.

Лемминг неохотно возвратил оправленную в серебро ручку. — Кто?

— Собиратель Номер Пять, один из наших лучших. Великолепный представитель, великий в деталях.

— Здесь? — Лемминг с трудом сглотнул. — Он сейчас придёт сюда?

— Минута в минуту. Ты честно получишь кредит за сегодняшний день. Где ты хочешь устроить кубышку?

О, трудности судьбы златой. Когда стрелки часов заканчивали нарезать день, Лемминг неопределённо махнул рукой. — Допустим… наверху. В свободной спальне.

— Сделаем. О, малыш, ещё одна крохотная деталь. Когда наступит полночь, не подглядывай за курьером, хорошо? В двенадцать он шевелит своими булками и не в настроении трепаться. Просто позволь ему сделать своё дело, потом входи и начинай пересчитывать. Чао.

На прощание Джей Би просто схлопнулся. В воздухе открылась дыра, всосала его и закрылась. Несколько минут спустя Лемминг услышал приглушённое «пуф!» наверху, потом движение и звук множества чего-то, тяжело рассыпавшегося по полу и мебели. Затем другое «пуф» и тишина.

Ликующий, но нервничающий, Лемминг прокрался наверх, чтобы подслушать у спальни. После пяти минут нерешительности он осторожно открыл дверь и включил свет. Никакой серной вони, лишь грубый запах раздевалки после тяжёлых физических нагрузок и — возможно, воображаемое им сверх обоняния — раздражение в воздухе, словно кто-то оставил след из злобных проклятий, как эхо от захлопнутой двери.

Мгновенное впечатление, не более. На кровати, стульях, тумбочке, сложенное на приставном столике, раскатившееся по полу, находилось небольшое состояние в аккуратно сваленных центах, пятицентовиках, десятицентовиках, четвертаках и полудолларах, пирамиды монет на столе, некоторые груды развалились от веса своей ценности, засыпав смежную ванную комнату. Торчащая оттуда пачка закопчённых квитанций, заполненных нервирующе аккуратно, была бухгалтерскими отчётами по каждому наименованию и итогу дня: семьсот долларов и тридцать шесть центов.

Лемминг бормотал и трясся, рухнув на колени и поглаживая счета, ощупывая раскатившиеся четвертаки, лаская увесистые полудоллары, как грудь любовницы. Один день, всего один, и семь сотен баксов! Его мысли понеслись бурным потоком: если помножить это на семь, выйдет четыре тысячи девятьсот в неделю, около двадцать тысяч в месяц. Больше двухсот тридцати пяти тысяч долларов в год, не говоря уже о возможных банковских процентах.

Кстати о чудесах. Словно ребёнок на пляже, Лемминг сложил монеты рядом с собой в высокую денежную башню. Он мечтал о несбыточном и воплотил это. К двум утра его игрушечная крепость пышностью не уступала поздненормандскому замку. С нигилистическим фырканьем Лемминг развалил её взмахом руки. Он зевнул, решив отныне спать здесь, в своей Коллекционной, где хладная наличность грела ему сердце. Он сбросил барыш с одеяла и лязгающий звук падения монет на пол благословенной манной забарабанил по его иссохшей душе.

— И это законно, — Лемминг хихикал во тьму и грядущее безграничное будущее. — Никакой вечной расплаты, просто день за день. Могу же я заключить клёвую сделку?

В конце концов, какова цена? Лет сорок-пятьдесят. Не больше, чем на альтернативной службе, блаженно размышлял он, прикрыв глаза, вроде как присоединиться к Корпусу мира, чтобы избежать армии.