Мелодия Миэры

Эрике интересно было наблюдать, как раскраивают элементы из ткани. На длинных столах раскатывают несколько рулонов, один поверх другого, как слоеный пирог, затем раскладывают лекала, густо-густо, чтобы расход ткани был оптимальным, обводят мелом и вырезают электрическими ножами, которые передвигаются вдоль стола по рельсу, закрепленному под потолком. Шнуры от ножей растягиваются или сжимаются в спираль и собираются на рельс. Интересная и опасная работа.

Ножи, напоминающие нож для пиццы, только работающие как электрическая пила, свистят, и надо быть очень внимательным, чтобы не лишиться какой-нибудь части своего организма.

Из обрезков шьют обувь для кукол.

«Какие же они маленькие!» – Эрика покрутила в руках недошитую пару игрушечной обуви. Эрика погладила тонкую ткань, и на мгновение ей показалось, что это она сама сидела, согнув спину, шила эти башмачки, а сейчас будет пытаться их надеть. И что? И танцевать! Что за ерунда!

Боковым зрением она заметила, как мелькнуло яркое, размалеванное красками отражение клоуна в стеклянной двери. Эрика от неожиданности сделала неловкое движение и выронила башмачок. Это все ее подвижное воображение. Просто из музыкального центра в цехе звучала песня о клоунах, и раздавался искусственный смех на весь зал.

Александер смехом исправляет нравы

Накануне Дагомар навестил брата. Едва он показался на пороге, как был схвачен Александером, чуть ли не за шиворот, и доставлен в комнату, где сидели два молодых программиста. Они брали уроки для поступления в аспирантуру по математике. Математика была одной из муз Александера.

– Знакомьтесь, это мой брат Дагомар! – провозгласил Александер.

Все обменялись вежливыми репликами.

Александер был в одном из своих настроений, когда его «несло».

– А мы здесь немного предавались философии. Для разнообразия, после математики. И обсуждали мы личное отношение к понятиям «априори» и «апостериори».

– Что ты думаешь об этом? – и, не давая Дагомару ответить, Александер продолжал:

– Мы сошлись на том, что «априори» или «интеллектуальная интуиция», как это называл Лейбниц, для нас будут некие установки по умолчанию, существующие в психике. Тут можно ссылаться на гены, коллективное и семейное бессознательное, опыт реинкарнаций или какую-то внешнюю силу. Кому что.

– Например, программистов Внешнего Мира, писавших Программу для нас, – вставил Дагомар.

Эта формулировка понравилась компании.

– Внешние программисты! – произнес Александер. – Да, например, они! Я к чему все это…

Он слегка отстранился от Дэма, уставился на него в упор и спросил:

– Как ты выбираешь себе близкое окружение, брат Дагомар?

– По резонансу, количество точек которого окажется достаточным, чтобы формировать устойчивую конструкцию. Устойчивую в моем восприятии, разумеется, – ответил Дагомар, надув щеки, чтобы звучало основательно. Да ты и сам знаешь.

– Этакий априорный опыт, – заключил Александер.

– Возможно, – не стал отказываться Дэм.

Александер удовлетворенно кивнул.

– А что ты делаешь, когда остальные «точки» приближенного субъекта далековаты от резонанса с тобой? – продолжал он допрос.

– Пусть будут, если это не что-то невыносимое, – ответил Дэм и понял, что попался.

– Вот! – воскликнул его братец. – Уважаемый доктор Дагомар отнесется к этому с позиции некой космической любви, которая падает на все, не разбирая дороги. Что ему до всяких мелочей? А вот я, например, начинаю думать: мне нужно что-то подкрутить в себе, чтобы добиться большего отклика от достопочтенного доктора. Подумать, какие мне нужны «апостериори»? Какие мне внедрить себе адаптеры, чтобы и брат мой, наконец, снизошел до поиска общих волн со мной, ничтожным.

– То есть, эта твоя тирада – тоже один из методов поиска резонанса со мной? – осведомился Дэм невозмутимо. Но почувствовал внутренний укол. Должно быть, он не проявил достаточно внимания к какой-то идее Александера, раз тот так завелся.

– Ну, а почему нет? – отвечал братик, уже улыбаясь. А зато теперь ты подумаешь об этом. А так бы отмахнулся, – и добавил нравоучительно. – Я смехом исправляю нравы! Castigare ridendo mores!

Воображение Эрики

– Эридка! Почему ты назвала меня Дэмом? – Эрнест ехал рядом с ней на велосипеде.

– Что? Когда?

– Когда паук меня укусил, ты говорила: Дыши, Дэм, дыши! Я точно помню.

– Не знаю никакого Дэма, – заявила Эрика. – Тебе показалось. Ты же был в стрессе.

Эрни хмыкнул. Опять его ревность. Придумал ведь тоже.

Эрнест покосился на нее и слегка сжал губы. Муж, казалось Эрике порой, жил в ожидании подвоха. В том числе, и от нее. Она хотела бы видеть его более спокойным и менее тревожным.

Чем дольше Эрика знала Эрнеста, тем яснее видела, как глубоко уходит эта тревога, приводя порой к самым неожиданным проявлениям. То в нем вспыхивала ревность, то беспричинный страх с какими-нибудь новыми фобиями, то, напротив, какая-то отчаянная смелость.