Мелодия Секизяба (сборник)

— Как вы все слышали, — начал он, — наш почтенный Ташли-ага назвал Ашира виновником торжества. Это, конечно, правильно. Но не только Ашир может быть так назван. Точно так же виновниками того, что мы тут все собрались, являются и Чарыяр, и Гюльнахал, и Кумыш. И если смотреть в корень проблемы, то самыми главными виновниками собрания являются даже не они, а родители Ашира и Гюльнахал — отец Ашира, Поллы-ага, которого вы все хорошо знаете, и мать Гюльнахал — Огульсенем. Конечно, в том, что происходит, виноваты в первую очередь они. И мы, представители комитета комсомола, и наши почтенные яшули несколько раз в разное время говорили и с Поллы-ага, и с тётушкой Огульсенем, но как видите, результатов эти разговоры не принесли. На все наши и не только наши доводы родители Ашира и Гюльнахал твердили, что они хотят добра своим единственным детям и просят не мешать им устроить это счастье по собственному разумению. После того, как даже слова Ташли-ага, Беки-ага, равно как и других старейшин, не возымели никакого действия, мы и собрали вас здесь. Вы понимаете, что мы не можем позволить коверкать жизнь наших же товарищей из-за пережитков прошлого — пусть виновниками этого выступают даже их собственные родители. Единственное, с чем надо согласиться, это с тем, что если люди любят друг друга и хотят пожениться — наш долг, всех комсомольцев и членов колхоза, по мере сил помочь им в этом. Но как вы понимаете, в этих условиях сделать это очень непросто. Мы долго ломали себе головы, собирали несколько раз комсомольский актив, советовались, конечно, с уважаемыми старейшинами. И вот какое решение мы просим вас обсудить и поддержать. Как вы считаете, надо помочь Аширу жениться на Кумыш?

— Надо, надо, — закричали все, а Нязик не могла не добавить под общий смех: «Давно пора». Ещё немного — и будет поздно».

— Все так думают? — спросил Мамед.

— Все, все…

— Тогда скажу про нашу идею. Родители Ашира и родители Гюльнахал получат возможность сыграть свадьбу. Но не такую, какую им хотелось бы, а такую, которая принесёт их детям счастье. То, что мы хотим сделать, хотя и несколько жестоко, но справедливо: ведь эти люди хотят возродить позорный обычай — выдать своих детей за калым. Надо проучить их немного, чтобы отбить к этому охоту у тех, у кого она могла бы появиться. Не только мы так считаем, но и наши уважаемые яшули. Пусть Ашир женится на той, которую любит, и пусть мы все повеселимся на его свадьбе. Согласны?

— Но как это сделать? — крикнул кто-то.

— Эю можно сделать, — продолжал Мамед, — только общими силами. После того, как на невесту набросят курте, никто в течение трёх дней не должен видеть её лица — это положено по старым обычаям, за которые так стоят родители Ашира. Пусть курте набросят на Гюльнахал — наша задача сделать так, чтобы в доме Ашира под ним оказалась уже Кумыш.

— Но ведь рано или поздно это обнаружится, — донёсся чей-то неуверенный голос.

Мамед был готов ответить и на это, но руку поднял Ташли-ага и наступила мёртвая тишина.

— Правильно, — сказал он. — Это обнаружится. Но разве мы хотим, чтобы лицо нашей красавицы Кумыш навсегда осталось от нас скрытым под курте? Нет, конечно. Трёх дней вполне достаточно. Но вот что я хотел посоветовать тебе, Кумыш — эти три дня не должны пройти для тебя зря. Эти три дня даны тебе для того, чтобы ты сумела найти путь к сердцу родителей Ашира, так, чтобы ни о какой другой невестке они и думать не хотели, поняла? А вас всех, всю молодёжь, — обратился он к ребятам и девушкам, — мы собрали для того, чтобы вы не чувствовали себя ни обманутыми, ни обиженными. Это комсомольская свадьба, понимаете. Ваш товарищ, Ашир, женится, а вы все ему помогаете. Гуляйте, веселитесь, но просьба у меня ко всем только одна: эти три дня вам придётся держать язык за зубами.

— А как же Гюльнахал? — раздался ещё чей-то голос.

Ташли-ага подумал:

— Вопрос с Гюльнахал решим так: ты, Гюльнахал, возьми слово со своей матери, почтенной Огульсенем, что все деньги, которые она получит как калым, положит на сберегательную книжку на твоё имя.

— А потом? — крикнул снова кто-то. Мне показалось, что это была неугомонная Нязик.

— А потом, — широко улыбаясь, сказал Ташли-ага, под согласное покачивание голов старейшин, — как только под курте окажется вместо Гюльнахал наша Кумыш, — Гюльнахал и Чарыяр отправятся по командировке колхоза в Ашхабад на десятидневный семинар механизаторов сельского хозяйства.

— Есть ещё вопросы?

Вопросов больше не было.

Я вышел с собрания не в силах понять на каком я свете. Случайно или нет рядом со мной оказалась Нязик, но в эту минуту мне меньше всего хотелось быть мишенью её шуток. Я резко остановился, словно намереваясь повернуть назад, и поискал глазами Кумыш, но она уже исчезла. Тогда я боком выбрался из толпы и в кромешной темноте, одному мне известной тропинкой побрёл домой. День был такой, что немудрено было потерять голову от всех его событий.