Меловой Человек

В конце концов они поднакопили деньжат, переехали на Майорку и открыли там бар «Бритц». Гав, который работал в «Быке» на полставки с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать, получил полную власть над пивными бочонками и остался среди них навсегда.

Я толкаю тяжелую дверь и вхожу внутрь. Хоппо и Гав сидят за нашим столом в углу у окна — как и всегда. Гав все такой же огромный — и именно по этой причине мы еще не забыли, почему в детстве звали его Толстяком, — однако теперь его жир превратился в мышцы. Его руки, сплошь испещренные толстыми венами, похожи на стволы деревьев. Лицо у него грубое, как будто вытесанное из камня, а короткие волосы поседели, и их стало намного меньше.

Хоппо почти не изменился. На нем его обычная роба водопроводчика, и если немного прищуриться, то его с легкостью можно принять за двенадцатилетнего мальчишку, стащившего отцовскую одежду.

Они увлечены каким-то разговором и почти не притронулись к стоящим перед ними напиткам. «Гиннесс» для Хоппо и диетическая кола для Гава — он редко пьет.

Я заказываю «Тэйлор Милд» у угрюмой девушки за стойкой. Она хмурится — сначала на меня, а потом — на пивной бочонок, так, словно тот ее смертельно обидел.

— Нужно поменять бочонок, — ворчит она.

— Хорошо.

Я жду. Она возводит глаза к потолку.

— Я принесу вам.

— Спасибо.

Отворачиваюсь и прохожу вглубь бара. Оглянувшись на ходу, я вижу, что девица даже с места не сдвинулась. Я присаживаюсь на шаткий стул рядом с Хоппо.

— Добрый вечер.

Они поднимают головы, и я тут же понимаю: что-то не так. Что-то случилось. Гав неожиданно отталкивается от стола. Его мускулистые руки резко контрастируют с обрюзгшим телом, покоящимся в инвалидной коляске.

Я разворачиваюсь на стуле:

— Гав. Что…

Его кулак взлетает к моему лицу, и моя левая щека взрывается от боли. Я падаю на пол.

Он смотрит на меня сверху вниз:

— И давно ты узнал?

1986 год

И хотя Толстяк Гав являлся негласным лидером нашей банды, к тому же самым здоровенным среди нас, он был самым младшим.

Его день рождения приходился на начало августа, на летние каникулы. И мы все этому жутко завидовали. Особенно я. Ведь я был самым старшим. Впрочем, мой день рождения тоже выпадал на каникулы — я родился за три дня до Рождества. А это означало, что я никогда не получал два настоящих подарка — или один большой, или все же два, но так себе.

А вот Толстяк Гав всегда получал кучу подарков. И не только потому, что его родители были такими крутыми, а еще и потому, что у него был целый миллион родственников. Сплошные тетушки, дядюшки, кузены, дедушки, бабушки, прадедушки и прабабушки. Этому я тоже немного завидовал. У меня были только мама, папа и бабушка, но с ней мы виделись очень редко, потому что она жила далеко и «маленько свихнулась» в последнее время, как часто говорил папа. В гостиной у нее всегда было жарко и чем-то воняло, а по телевизору вечно шел один и тот же фильм.

— Правда, Джули Эндрюс[8] красавица? — вздыхала она, глядя в телевизор затуманенным взором. Мы все в этот момент обычно кивали, говорили: «Да, конечно!» и пытались жевать сухое печенье в форме танцующих оленей.

Родители Гава каждый год устраивали для него шикарную вечеринку. В этом году они решили сделать барбекю. Говорили, что будет фокусник, а потом дискотека.

Моя мама, увидев приглашение, первым делом возвела глаза к потолку. Я знал, что ей не нравятся родители Гава. Однажды я слышал, как она сказала папе, что они «ведут себя как заразы». Повзрослев, я понял, что на самом деле она сказала «напоказ», но в течение долгих лет я думал, что она считает, будто они разносят какую-то странную инфекцию.

— Дискотека, Джефф? — спросила она у папы странным тоном. Я не мог понять, хороший он или нет. — Что ты об этом думаешь?

Папа отвлекся от раковины, в которой мыл посуду, и уставился на флаер.

— Звучит весело, — сказал он.

— Ты не пойдешь, пап, — встрял я. — Это вечеринка для детей. Тебя не приглашали.

— Вообще-то приглашали, — сказала мама и взмахнула флаером. — «Мамы и папы, приходите и приносите сосиски».

Я перечитал приглашение и нахмурился. Мне эта идея такой веселой не показалась. Совсем.

— Что ты подаришь Гаву на день рождения? — спросил меня Хоппо.

Мы сидели в парке на лестнице, болтали ногами и ели замороженную колу. Мерфи, старый черный лабрадор Хоппо, дремал в тени под нами, на земле.