Memoria. Воспоминания, рассказы, стихи

Ну наконец, Танюша, дорогая моя, я могу вздохнуть спокойнее за себя (увы – не за тебя!). Я наконец имею твердую зарплату и узаконенное служебное положение: работаю в Ленинградском отделе Института этнографии Ак. наук. Теперь надо срочно расплачиваться с долгами, которых накопилось немало, а тогда смогу помогать и тебе регулярнее. Пока что не было никакой возможности заняться твоими делами. Напишу, что смогла сделать; очень немногое… На Майские дни смогла вырваться в Москву и просрочить только один день… 3 мая пошла справиться в Генпрокуратуру и там узнала, что твоя жалоба к ним поступила и 28 апреля направлена в прокуратуру Мордовии. Делать что-нибудь дальше можно только по получении ответа от этого прокурора…

Оставаться в Москве я не могла, так как надо было вернуться на работу. Ею нельзя манкировать, так как надо слишком много наверстывать. Думаю, что все лето просижу в Ленинграде. Мама до осени останется у Гали на даче.

…С осени же заберу маму к себе в Ленинград. Еще очень много дела, пока налажу жизнь, очень много долгов и много трудностей. Но слава богу, появилось основное: любимая и творческая работа, дающая возможность обеспеченного существования…

Обнимаю и целую тебя, родная. Н.

Послесловие

Возвращением в Ленинград, письмами к Татьяне Шатерниковой заканчиваем мы эту книгу. Но на этом отнюдь не кончается жизнь Нины Ивановны. Интенсивнейшая научная и литературная работа еще ждут ее. Дальнейших мемуаров нет. Сохранившиеся отрывочные дневниковые записи скорее напоминают бурный поток, вырвавшийся из горного ущелья на равнину: он разбивается на множество русел и несет все – и золото, и обломки деревьев. Разобраться в этом – большая работа, но все-таки я надеюсь, что еще удастся сделать ее.

Коротко же дальнейшая жизнь была такова: в 1956 году была полностью реабилитирована. Вернулась в свой родной Институт этнографии (Ленинградское отделение). Участвовала в экспедиции к русским Сибири. Опубликовала 35 статей, две монографии. Кроме того, написала и то, что впервые видит свет в этой книге. И еще лежат и ждут своего часа исследование о «Слове о полку Игореве», две поэмы, около трех сотен стихотворений, колымские рассказы, рассказы о животных.

А внешне жизнь протекала так: с великими трудностями сумела вернуть себе старое родовое гнездо – деревянный дачный дом в Большой Ижоре, под Ораниенбаумом, битком набитый жильцами. Постепенно все они выехали. В этом доме провела свои последние дни мать Нины Ивановны, умершая зимой 1958 года, в этом доме выросли внуки и правнуки, долго жила и писала она сама, пока не одолели старость и надвигающаяся слепота. Умерла она 4 июня 1986 года, на восемьдесят шестом году жизни. Похоронена на Большеижорском кладбище, рядом с матерью, среди сосен, у родного Финского залива. Она прожила долгую жизнь, прожила ее с честью, но, если бы была возможность писать и, главное, увидеть опубликованными плоды своих раздумий, – жила бы еще долго. Крепкий была человек.

Галина Гаген-Торн

Приложение Из поэтического цикла Н. И. Гаген-Торн «Дом» (1964–1977)

* * *

Каждому дан Дом,
И каждому путь дан.
Думай о том,
Чтоб идти по своим следам.
Не спутай свои следы
С отпечатком чужих ног.
К дому вернешься ты
В положенный срок.
В окнах зажжется свет,
Волны омоют снег,
Склонятся сосны в ответ:
Путь завершил человек.
Только б к нему дойти,
Только б не сбиться с пути,
Детям оставить след
В растущем тумане лет.
Неведом нам Отчий Дом,
Не знаем, куда идем…
Гулок сырой туман,
Ноги горят от ран.

* * *

Дом мой светлый и веселый
Посреди высоких сосен.
В этом доме мыслей пчелы
Мед стихов ко мне приносят.
Там весной цветут сирени,
Летом пахнет земляникой,
Осень всходит на ступени
В журавлиных звонких кликах.
Если ж станет Лаухи злая,
Прогневясь, трясти перины —
Сосны дом мой защищают,
Дом высокий и старинный.

* * *