Memoria. Воспоминания, рассказы, стихи

– Ты мне не суй второй срок! – кричала плечистая девушка. – Ты мне дай ботинки первый срок и мой размер. Я – зазонница. Как я в таких ботинках работать буду? – Она трясла огромными ботинками.

– Не бери на горло! Я тебе объяснила: первого срока нет! Платья есть первого срока, я и даю тебе первого, как рабочей. А ботинок нет.

– Это вам, «придуркам», можно сидеть со вторым сроком, а ты себе небось нашла первого? Да и по ноге? А мне хочешь всучить второго? Я к оперу пойду!

– Пойди, пойди попробуй!

– Преломление социальных отношений в одежде, – едко сказала Надежда Августиновна. – А что получим мы? Теперь ведь не дают ходить в своем.

Заключенным выдавалось казенное обмундирование два раза в год. Осенью – стеганые ватные бушлаты, байковые платки, валенки. Работающим за зоной полагались и ватные брюки. Весной отбирали зимнее обмундирование, давали летнее: стеганую телогрейку, ботинки, платье, сорочку, трусы и пару чулок.

Теоретически, работающие должны были получать новое, а инвалидам доставалось поношенное, сданное прошлый год в каптерку. Часто первого срока не хватало и работающим. Тогда поднималась перебранка с каптерщицей.

В день выдачи у каптерки обычно образовывалась огромная очередь, все стараются захватить пораньше, пока не разобрали другие. Получившие бегут в бараки, примеряют платье – «перемахнем»? Меняются, подбирая подходящее по размеру, – ведь выдают как придется. Бегут в инвалидный барак, просят неработающих переделать, сами удлиняют или укорачивают, добывают белые лоскутки на воротнички. Весь выходной день, к которому приноравливают раздачу, лагерь возбужден и занят обновками.

Но не всегда это радостное возбуждение.

Через год давали зимнее обмундирование. Открыли двери каптерки, выстроилась очередь.

Что такое? Почему рядом с каптерщицей и ее помощницей поставлен еще стол и сидят двое? А на столе банка с густой хлоркой. Очередь недоумевала. Разнесся слух – будут клеймить одежду номерами. Неужели правда?

Начали выдачу. Получает бушлат, расписывается, но его не выдают на руки, а перекидывают к следующему столу. Там списки.

– Как фамилия? – спрашивает сидящая.

– Аникина.

Она ставит в списке галочку. Вторая за столиком переворачивает бушлат и на спине выводит хлоркой: А-285.

– Подставляй подол платья!

Аникина ахает:

– Что это? Что за издевательство?

– Не издевательство, а приказ. Вся одежда должна быть пронумерована. Бушлаты и телогрейки – на спине, платье – сбоку.

Она хлоркой выводит номер на платье.

– Следующая! Как фамилия?

– Дынина.

На бушлате ставят номер: Д-842. На платье и платке тот же самый номер.

Очередь перешептывается. Получившие утешают друг друга:

– Ничего, можно на это место заплатку пришить.

– Как жалко – новые бушлаты, нельзя было не взять.

Очередь начинает редеть: лучше перезимую без бушлата, чем с номером на спине, – шепчут отходящие.

Но на поверке зачитывают приказ: «С завтрашнего дня все зэки обязаны ходить в нумерованной по форме казенной одежде. За выход из барака в вольной или ненумерованной одежде – двое суток карцера. Обращение к зекам начальственного и вольнонаемного состава – по указанному на одежде номеру».

Стояли подавленные. Многие вытирали слезы. Как быть? А через день бригады строем шли на работу. На спинах белели вытравленные хлоркой номера. Смотрели и плакали: «Даже у лошадей и коров есть имена, а мы – вещи нумерованные».

– Не могу я смотреть на эти номера, так и кажется, что в фашистском лагере опять – там с номерами ходили.

– Страшно!

– Что дальше будет?

Вернувшись из-за зоны, сообщили: видели на разгрузке вагона бригаду мужчин. Тоже все нумерованные – на телогрейках, на брюках, на шапках. Один крикнул нам:

– Майданек! – (Конвоир его за это прикладом.)

– Страшно!

Я, собственно, не понимала, почему именно нумерование сблизило в сознании многих наш лагерь с фашистским? Почему номер так страшен? Равнодушно подставила подол платья, взяла бушлат. Осмотрела свой номер: Г-398. Что значит буква и цифра? Этот вопрос появился у многих. Стали искать объяснений: как построена нумерация? Нашлись грамотные статистики – растолковали: в картотеке лагеря фамилии стояли по алфавиту. Так и взяли букву. Номера, можно убедиться, или совпадают с первой буквой фамилии, или с близлежащей. На каждую букву цифрами обозначают тысячу человек. Потом в следующую букву. На «К», это общеизвестно, всегда много фамилий. Оказалось, больше тысячи, и они захватили «Л».

Обрадовались, будто это легче. Загордились все: они думали, что нас задурят! А мы больше узнали. Знаем теперь, сколько тысяч сидит в Темниках: последние номера на «Щ». Послали «ксиву» (письмо) на центральный лазарет, проверить, совпадает ли. Вернувшиеся с лечения привезли ответ: точно, совпадает!

Есть неудержимое стремление у людей что-то выяснить в своей судьбе, постараться приоткрыть хоть какую-то тайну тех, распоряжающихся нами.

Еще о рукописях

Рукописи лежали в чемодане с двойным дном. А потребность писать дальше подсасывала, как голод.