Мемориал августа 1991

– Я пошла пешком. Места там, даже днем жуткие (в этот момент Эдуард Арсеньевич, вновь вспомнил убежавшего в том же направлении господина Свиноедова), не знаю сколько шла. Только, казалось, почти вышла из этого страшного района – бараков и нищенских домиков, как наткнулась на старинный автомобиль. Нет, он не старый, а именно новый, но старинной марки – черный весь, я такие в кино видела. Хотела пройти мимо, но меня позвал странный человек. Он открыл дверцу автомобиля и просто сказал: ‘’подойди сюда’’. И я, как дурочка подошла, даже не подумав о том, что лучше убежать.

– Это испуг Инна. Вы подавлены и уже подсознательно готовы к самому худшему – пояснил Иннокентий Иванович.

– Понимаете у меня ощущение, что я где-то видела этого господина и, кажется даже не один раз. Жутко стало, я чуть не…(Инна хотела сказать, что чуть не обмочилась, но при мужчинах вовремя остановилась), хотя все, включая Рыжую бороду, поняли, о чем должна была пойти речь, потому что после слова ‘’чуть’’, Инна быстро покраснела.

Он из себя очень толстый, в сером костюме и такой же старомодной шляпе, в руках кожаный портфель. А лицо, точно, как у свиньи. Глазки до того узкие, что их и не видно. Голос писклявый, но при этом злобный, нехороший.

– И что он? – спросил Эдуард Арсеньевич, торопя Инну и понимая, что она встретилась с самим сеньором Толстозадовым, причем, по всей видимости, в его истинном обличии.

– Я села на заднее сидение – по коже холод: ‘’мама, мама’’ – одно слово у меня в голове, а он что-то шипел, кряхтел, рылся в своем портфеле. Протянул мне конверт и сказал: ‘’Передайте это вашим друзьям. Мне некогда, время вышло’’.

Инна, заметно продолжая нервничать, вытащила из своей сумочки конверт перетянутый черной лентой и скрепленной черной печатью из материала похожего на сургуч.

– Вот – Инна протянула письмо Карине Карловне.

Карина Карловна, в соответствии со своей привычкой, отложила конверт в сторону и произнесла голосом, взятым из обыденности планерок.

– Что дальше Инна.

Эдуард Арсеньевич хотел вмешаться, сказав.

– ‘’Ладно, хватит, раскрывай послание Толстозадова’’, но вид Карины Карловны не позволил ему сделать это. Рыжая борода впялился в коленки Инны, напрочь забыв, о чем идет речь; ‘’Без юбки, ее усадить на этот стул’’ – это все, о чем думал Рыжая борода.

– Дальше я пошла с этим конвертом в руках. Прошла метров сто в сторону старого барака, а он не приблизился. Мне еще страшнее стало. Остановилась, дышать тяжело, как будто бежала двести метров для зачета. Обернулась вправо от себя, – и чуть не потеряла сознание. На каком-то грязном ящике сидят двое, просто неописуемых людей. Один толстый и похожий на того, что был в машине. Одетый в хороший, без сомнения, дорогой костюм, только грязный весь. Руки в глине, пиджак тоже. Взгляд безумный, а рядом с ним и вовсе страшный тип. Кособокий какой-то, хоть и сидит, а все одно заметно. Лицо гадкое, глазки бегают, зубы желтые с выбоинами. Я застыла, а этот второй поднялся с ящика или корпуса бывшего холодильника. На нем штаны из какой-то мешковины, на причинном месте оттопыриваются, забыв о всяком стыде, кажется, что вот-вот мешковина порвется.

На этот раз Инна произнесла хоть и с трудом, обстоятельства не самого прилежного свойства. Выдохнула и взяла коротенькую паузу, во время которой Эдуард Арсеньевич, стряхнул собственную голову, чтобы прогнать от себя образ инвалида с торчащим через мешковатые штаны пиком демократии. Воспоминание о нем было неприятно, оно определяло личность встреченного Инной гражданина. Впрочем, это было и ненужно, потому что Инна и сама поведала о том, кого встретила.

– Я стою, думаю, но все. Сейчас начнется. Только этот в мешковатых штанах, произнес, не делая попыток со мной сблизиться.

– ‘’Добрый день Инна Владимировна, вам в направлении этого переулка, а моя фамилия Паскудин, я инвалид, а это мой новый товарищ’’. Зачем он представился, я не знаю. Я, как загипнотизированная смотрела на него и на его огромный контур и, как дура думала, а что если ткань порвется – Инна, снова покраснев, замолчала.

– Чертовщина, мать твою. Опять этот Паскудин. Инна Владимировна, а у второго, родинка под глазом была? – Эдуард Арсеньевич не удержался, вспомнив проклятого псевдо инвалида, то в своем кабинете, то за столиком на третьем этаже ‘’Грядущего общества’’.

– Да была, но он какой-то безумный.

– Это же Свиноедов – сделав логичное открытие, Эдуард Арсеньевич вскочил со стула и начал нервно ходить взад вперед.

– Сядь Эдя. Свиноедову сейчас ничем не поможешь – скомандовала Карина Карловна.

Профессор ничего, не понимая посмотрел на Карину Карловну, а затем устремил свой взгляд к Эдуарду Арсеньевичу.

– Позже объясню, Иннокентий Иванович, у нас еще кое-что не обсуждено – первой, прореагировала на изумление профессора Карина Карловна.

Эдуард Арсеньевич присел на свое место. Карина Карловна взяла в руки конверт с черной лентой, но зазвонил телефон. Через пару секунд профессор Смышляев, смотрел, как меняется лицо Карины Карловны, наполняясь первозданным ужасом.