Мемориал. Семейный портрет

Эдвард Блейк раздавил окурок. Взял новую сигарету.

- По-твоему, мое влияние на Мориса, как таковое, дурно?

- По-моему, уж гнуснее некуда.

Эдвард Блейк улыбнулся. Произнес лучезарно:

- Может, объяснишь подоступней, что ты имеешь в виду?

- Вы его осыпаете подарками. За все платите. Повсюду его возите. Он рассчитывает на ваши подачки, и вы это поощряете. Вы за ним таскаетесь. Даже когда он здесь, не можете его оставить в покое…

- Ты сам знаешь, что это неправда. Эрик как будто не слышал:

- Может, вам неизвестно, что вы притча во языцех для колледжа?

- Да ну? - с хохотом. - Видно, колледжу больше делать нечего.

- Морису от этого ничуть не легче.

- И что же именно говорит колледж? Эрик почувствовал, что опять краснеет:

- Сами можете себе представить.

- И ты тоже так думаешь?

- А вот ч-ч-что я думаю, абсолютно не ваше дело. Помолчали. Эдвард Блейк пыхнул сигаретой. Сказал примирительно:

- Думаю, ты не можешь не сознавать, что повторяя подобные инсинуации, ты допускаешь, что Морис столь же гнусен, или почти столь же гнусен, как я. Он в конце концов не дитя малое.

- Он слабоволен, как дитя.

- И ты попросту исключаешь, что вполне чистые и достойные дружеские отношения могут связывать двух людей, у одного из которых есть деньги, а у другого - нет?

- Ну почему. Не исключаю, конечно. Да, могут связывать. Но только не вас с Морисом.

- И отчего ж такое?

- Да оттого такое, что вы ему в отцы годитесь.

Эдвард расхохотался, но, Эрик видел, что ему очень не по себе.

- По-твоему, я такой старый?

- Абсолютно неважно, какой вы по-моему, - в голосе звякнуло презрение. - Факт тот, что вы старый.

- Хорошо, положим, я дряхлый, из меня песок сыпется, но не считаешь ли ты по крайней мере допустимым, чтоб древний старик предпочитал общество молодого человека обществу других стариканов?

- Я только одно считаю, - он еле сдерживался, - вы Морису причиняете вред. И потому я пришел вас просить, чтоб вы оставили его в покое.

Эдвард Блейк теперь сидел на постели. Лохмы вздыбились гребешком, он стал похож на всполошенную драчливую птицу. Спросил, ухмыляясь:

- А вдруг я тебя не послушаюсь? Ну что ты мне сделаешь? Эрик ответил мрачно:

- Сделать я ничего не могу.

- Мог бы, например, Мэри выложить все свои соображения на этот счет.

- Она не поймет.

Долго молчали. Эдвард Блейк курил, бледно сам себе улыбался. Наконец сказал:

- Подозреваю, Эрик, такого мерзавца, как я, ты еще в жизни не видывал?

- Я вас не считаю мерзавцем. Просто вы слабый. Эдвард широко улыбнулся.

- Значит, ты не слишком меня осуждаешь?

- Не осуждаю совсем. М-м-мне дела нет до вашего п-п-пове-дения.

- Если только оно не влияет на Мориса? -Да.

- Но скажи, Эрик, - мне вот интересно. Если я не мерзавец, ты, наверно, меня считаешь слегка сумасшедшим?

Эрик сам чувствовал, как багровеет. Промямлил сконфуженно:

- Я знаю, вы хлебнули лиха на войне.

- Не я один. Эрик промолчал.

- Думаешь, пора взять себя в руки?

- По крайней мере, - он вовсе не хотел никого обижать, - можно бы сделать над собой усилие.

Очень его удивив, Эдвард Блейк улыбнулся:

- Да, война, пожалуй, постепенно устаревает в качестве оправдания, а? - Бросил окурок в кофейную чашку. Прибавил: - Н-да, едва ли я с чистой совестью могу тебе обещать, что исправлюсь. Но постараюсь держаться подальше от Мориса. Идет?

- Если вы это серьезно.

- Даю тебе слово чести. Хотя да, я ж совсем забыл. С твоей точки зрения, у меня ее нет.

Эрик не стал отвечать. Тот вдруг изменил тон:

- Эрик, твой отец был мой единственный настоящий друг. Глупо, по-моему, нам с тобой быть врагами.

- Я вам не враг.

Эдвард Блейк скроил гримасу.

- Н-да, не так уж сильно сказано, а? Ну, я-то, во всяком случае, восхищаюсь тобой.

- Я в-в-в вашем восхищении н-н-не нуждаюсь! - Эрик выкрикнул детским голосом. Вскочил на ноги. Весь трясясь, бесясь на себя, чувствуя, что вот-вот разревется. - М-м-мне п-п-пора, - он пробормотал. Схватил книги, плащ, слепо кинулся к двери.

- Всего хорошего! - крикнул Эдвард Блейк ему вслед. - И спасибо, что разбудил.

В тот вечер Маргарет была в мастерской. Раздался бешеный стук в дверь.

- Слава Богу, ты тут!

- Эдвард, Господи, да что случилось?

Он, шатаясь, прошел по комнате, свалился, как куль, на диван. Медленно поднял на нее взгляд с туманной усмешкой:

- С чего так переполошилась? Ну, перебрал немного.

Но Маргарет поняла, что не просто он перебрал. И сказала бодро, тем голосом, какой усвоила еще со времен Красного Креста, еще с войны:

- Ничего-ничего. Мы сейчас. Ноги надо повыше. Кофейку черного приготовить?

- О Господи! Если можно!

Она кинулась на кухню, вернулась с чашками. Сперва Эдвард лежал с закрытыми глазами. Потом открыл, стал на нее смотреть. Она так проворно двигалась. Мигом приготовила кофе. На удивление быстро. Маргарет - о, Маргарет не застигнешь врасплох. И раньше, бывало, ему кофеек варила.

- Вот, пожалуйста, - она улыбнулась.

Он попытался приподняться на локте. Рухнул со стоном.

- Я совсем ни в дугу.

- Дай-ка я.