Мемуарески

Комсомольский значок на полу, как золотой таракан, лапками кверху. Побитая эмаль ведра, мокрая, дурно пахнущая газета. Красно-золотой фантик… Коротко стриженная женщина со злыми глазами, окутанная холодным запахом духов, стоит в прихожей. Она надевает норковую шубу, она собирается на улицу. Около двери пластиковый пакет с мусором. Женщина в шубе заходит на кухню, возвращается, на ходу разворачивая соевый батончик. Красно-золотой фантик, вкус, знакомый с детства». Богатые тоже плачут. Хоть и старо, но всегда актуально. Нормальный вздох по утерянной… как бы это попроще выразить, чистоте души, что ли. Но как раз этот печальный вздох и вызвал бурную перепалку, где вперемешку с технологическими, социологическими, политическими и медицинскими терминами то и дело звучат ругательные эпитеты и жаргонные словечки, каковые в процессе цитирования мне придется переводить. Поскольку содержательная сторона перебранки, пардон, дискуссии, интереса не представляет, проиллюстрирую тебе стилистику.

Маша из Австралии:

— То, что для австралийки — обычная жизнь, для россиянки — понты (зд. предмет гордости).

Миша Вербицкий, Москва, СССР:

— Статья Муляровой, конечно, омерзительная. Мулярова — человек неприятный, но вместе с тем убогий и жалкий… Размягчение мозгов не просто маячит на горизонте, оно уже здесь, оно гарантировано.

Зигфрид:

— Разница между хиппи и яппи — не деньги, а агрессия. Лена и Сережа (яппи — преуспевающие клерки) перегрызут горло кому угодно. За доминацию (преимущества) в конкретных условиях. Со ду ай (и я перегрызу). Хиппи, какими мы были, были вялыми и слабыми. Научные сотрудники вроде Маши такими и остались. Выкинь ее на берег — она и сдуется (погибнет). А мы теперь — не пропадем.

Осовиахим Крюгер, Ленинград:

— Ну что сказать, ребята. Первое место по жлобству и глупости надо, конечно, отдать Мише Вербицкому. Не факт, что у Маши мозг вообще есть, а если есть, то лишь спинной или, готов допустить, с грецкий орех. Некоторые зачаточные способности он, возможно, и имеет — цирковые собачки тоже умеют считать до пяти, но фишку до конца явно не сечет (сути дела не понимает).

Владимир Векслер, Москва:

— Какая может быть дискуссия с субъектом, который несет околесицу, при этом обгаживая всех вокруг?

Маша, Перт (город в Шотландии):

— А вот и Векслер, здравствуйте. У вас угол зрения в пятнадцать градусов.

Сонный:

— Вербицкий скучен, как может быть скучен человек, отставший от тебя на пять или семь лет. И, как любой скучный человек, вызывает раздражение.

Леня Посицельский, Бостон, США:

— Векслер, вы бы катились отсюда подальше. Очень неудобно в вашем присутствии разговаривать. Что касается Зигфрида, то его когда-нибудь возьмут за гениталии его собственные приятели.

Зигфрид:

— Мулярова же — просто глупая баба.

Маша:

— Конечно же — люди делятся на сверхличностей и на андерменшев (недочеловеков). О чем это я? Да, о яйцах…

Яппи:

— У меня в СБС-АГРО зависло 130 тысяч, суки!

Хазарат Шалиль, из боевого дна:

— У глупой женщины мозги, как у курицы. У умной — как у двух.

Зануда:

— Исчезновение предмета дискуссии не является поводом к ее прекращению.

Ну вот, я и обогатилась актуальной информацией, которую редакторы «Русского журнала» сочли возможным увековечить на бумаге и поместить в элегантный твердый переплет. Пускай прочтут это юбилейное издание и бедолаги, не имеющие доступа в Сеть. Надо же им приобщаться к современной культуре, ведь они, кроме книжек, ничего порядочного не читают. Стоило изобретать Всемирную паутину, связывать параллели и меридианы, страны и континенты, чтобы графоманы получили наконец возможности публикации, ограниченные только возможностями кредитной карты. Да они, эти графоманы, просто ангелы в сравнении с развратниками, заказывающими по Интернету детишек для известного употребления.

Все, что есть, можно теперь употреблять виртуально и буквально, эпоха поглощения. Чем круче технология, тем бессильнее культура. Об этике я не говорю. Таким вот образом выглядит в приведенных выше образчиках красноречия мировой дух. Очень надеюсь, что ошибаюсь. И никакой это не мировой дух, а просто людей отчего-то тошнит, и они используют Интернет в качестве плевательницы. Ведь только предельное, невыносимое, мучительное одиночество заставляет их кричать через океаны, выплескивать свои жалобы, искать единомышленников в огромной толпе юзеров (пользователей), скрываться за никами (псевдонимами), просиживать ночи перед экраном и говорить-говорить-говорить в великую пустоту Всемирной паутины.

Помнишь детскую песенку «Ах, попалась, птичка, стой, не уйдешь из сети, не расстанемся с тобой ни за что на свете!»? Что-то в них есть от гоголевского Поприщина, все они немного испанские короли, постоянно смотрят на себя со стороны. И ни одного упоминания о ком-то близком — об отце или матери, о брате, друге, сестре или хотя бы о бойфренде (сожителе). Впрочем, одно есть. Зигфрид цитирует Наталью Медведеву, которая писала в одном из своих романов: «Мы разговаривали с ним о Борхесе, Сартре, Кафке, Кастанеде, Хемингуэе и много е… (совокуплялись)».